Она всю дорогу размышляла, стоит ли затевать с отцом этот разговор. И потом решила, что определится на месте. Она хотела предостеречь его от Хелены. Пусть у них нет доказательств ее связи с демонами, но Линнее не нужны доказательства.

Сейчас, глядя на него, она поняла, что надо делать.

Ничего.

Возможно, для него это очередная зависимость. Возможно, способ чувствовать себя счастливым. Но, так или иначе, Линнее нечего ему сказать.

Она повернулась и пошла прочь. Но что-то заставило ее обернуться.

В окне дома напротив «Позитивного Энгельсфорса» стояла Анна-Карин. Лучи заходящего солнца отражались от оконного стекла, и лицо Анны-Карин было видно плохо.

Линнея подняла руку в знак приветствия, Анна-Карин помахала в ответ.

* * *

Анна-Карин стояла у окна кухни, пока Линнея не скрылась из виду. Потом она прижалась лбом к стеклу и так и зажмурилась. Попыталась отогнать от себя мысли о Матильде, Совете, демонах, апокалипсисе, покровителях и «Позитивном Энгельсфорсе».

Вдруг стены кухни куда-то пропали.

Перед глазами вспыхнул яркий свет. Стекло, к которому она прижималась лбом, тоже куда-то исчезло.

И она вдруг опять перенеслась туда.

Где были звуки и запахи леса. Она скользила между стволами деревьев, прижимаясь к самой земле. Делала длинные упругие прыжки.

Это не было состояние счастья. Она не знала, что это такое, и не думала об этом. Она была свободна. Она была сама собой. Она просто жила.

— Что ты делаешь?

Анна-Карин снова почувствовала запахи кухни, готовки и застарелого сигаретного дыма.

Она открыла глаза и выпрямилась. На стекле остался след от ее лба. Анна-Карин увидела в окне отражение мамы. Она стояла в дверях кухни.

— Ничего, — ответила Анна-Карин, стараясь унять сердце, которое чуть не выскакивало из груди после бега по лесу.