— А я тут первый раз, — сказала Сирпа, осматриваясь. — Я…

Она замолчала. И тут Ванесса заметила, какой у Сирпы грустный вид.

«Вилле? — подумала Ванесса. — Только бы ничего не случилось с Вилле».

Она сама удивилась, как сильно испугалась за него.

— Как у вас дела? — спросила она.

— Все хорошо, — нарочито бодро ответила Сирпа. — Не жалуюсь!

Глаза у нее увлажнились, и она вытерла их тыльной стороной ладони.

— Что-то случилось?

— Нет-нет, — ответила Сирпа и принужденно засмеялась. — В этом-то все и дело! Ничего не случилось, боли как были, так и есть.

Значит, с Вилле, по крайней мере, все в порядке.

Ванесса почувствовала облегчение, которое тут же сменилось угрызениями совести.

— Шея?

— Да, осенью началось обострение. Когда я вступила в «ПЭ», я надеялась, что станет лучше. Я надеялась, что научусь справляться с болью, найду свое истинное «я».

— А у вашего истинного «я» нет проблем с шеей?

— Нет, — ответила Сирпа, даже не понимая, что Ванесса иронизирует. — Хелена говорит, на самом деле у меня нет проблем с шеей. Это все груз моих негативных мыслей, из-за них я думаю, будто у меня болит шея. Если бы я только могла изменить свое отношение к жизни… Но, похоже, я безнадежна… Хотя нет, так нельзя думать… Нельзя думать про себя плохо. Но я думаю про себя плохо из-за того, что я думаю про себя плохо…

Сирпа снова невесело смеется и поднимает глаза к потолку.

У Ванессы сжимается сердце.

— Значит, у вас болит шея не потому, что вы просидели тридцать лет в «Ике» за кассой, а потому, что вы себе все это придумали?

— Перестань, Ванесса! — Сирпа оглядывается, будто боится, что их кто-то подслушает. — Она не так говорит!