Потом она падает, падает, падает и знает, что умрет.

Удар о воду. Ида переводит дыхание.

Ида открывает глаза. Она лежит на холодном полу туалета. Над ней склонилась Линнея.

— Ты видела? — По лицу Линнеи бегут слезы. — Ты видела, да?

Ида до сих пор чувствует холод воды. Она трясется всем телом, не может унять дрожь.

— Нет, — говорит она. — Он не может…

Но он может. Теперь она это знает наверняка.

Ида вскакивает на ноги и выбегает из туалета, взбегает по лестнице и бежит. Прочь, прочь от Линнеи, от Эрика, от всех.

Но Эрик стоит в холле и ждет ее. Уже прозвенел звонок на урок. Все ушли, в холле никого нет. Эрик подходит к Иде, смотрит на нее, и она опять оказывается на мосту, а он смотрит ей в глаза и хочет убить.

— Что с тобой? — Эрик протягивает к ней руку.

— Не трогай меня!

Крик Иды эхом отдается от стен и крыши вестибюля, но Эрик все-таки пытается взять ее за руку:

— Успокойся!

Ида смотрит на него и думает, что она его совсем не знает.

Но это неправда. Она всегда знала, какой он. Просто она никогда не смотрела на него с другой стороны.

Таким его видели его жертвы. Их жертвы. «Все дети балуются», — говорил ее отец родителям одноклассников, которые жаловались на Иду. «Все дети одинаковы, и моя, и ваши», — так говорил отец, и Ида знала, что избежит наказания, потому что принадлежит к лагерю сильных. С ней считаются.

— Отпусти меня! — сказала она.