* * *

Свадебный кортеж был очень даже кортежным. Впереди жених с невестой верхом — невеста наверняка ослепительно смотрелась в своем белоснежном платье на вороном коне, который периодически не забывал вставать на свечку, проверял, свинюган, не сверзиться ли она, то бишь, я, с него, в своем развешанном по лошадиным лоснящимся бокам, балахоне. Ну, Корсар он и есть Корсар, не переделаешь… И жених на рыжем, иногда поддающим задом Чубайсе, любезно предоставленным шафером на время церемонии. Я с беспокойством поглядывала на болтающуюся без стремени не до конца пришедшую в норму ногу жениха, который упрямством еще и мне, как оказалось, может дать фору: «Было решено жениться верхом, значит, поедем верхом!»

Следом ехали свидетели на двух спокойных гнедых лошадках, хотя лошадка свидетельницы вскоре растеряла все свое спокойствие, когда осознала, что всадница впервые в жизни села на коня, и эта парочка иногда вырывалась вперед и перегораживала нам дорогу. Остальной народ перемещался по старинке — на машинах. Постойте, или это мы были по старинке? Ну да, неважно. Владимир Павлович иногда нажимал на клаксон, и переливчатым сигналом пугал наших лошадей, отчего становилось еще веселее. Друзья Сашки — Феди, их и мои коллеги, кричали «горько!». И мы, несмотря на то, что до столов, где народу по идее и должно стать горько, еще переть и переть, были вынуждены останавливать Чубайса и Корсара, и тянуться навстречу друг другу, судорожно цепляясь за поводья. Наши коняги, оскорбленные в лучших чувствах оттого, что им приходилось стоять, прижавшись боками: «Мы жеребцы, между прочим, и у нас правильная ориентация! Нет чтобы, рядом с кобылой поставили!», фыркали, подпрыгивали, и пытались подраться. Собственно, поцеловаться нам так ни разу и не удалось, несмотря на наши усилия и все требования гостей. Нас это нисколько не огорчало, впрочем.

Но вот, наконец, и загородный дом Владимира Павловича, где и ожидало нас пиршество. Редактор не принял никаких возражений, требуя, чтобы праздновали свадьбу только у него, никаких кафе-ресторанов или самодеятельности, в виде скромного приема в квартире.

— Отец я или не отец? Крестный — это даже больше чем отец, между прочим! Я обязан тебя достойно выдать замуж, иначе твоя мама мне этого не простит. Только у меня и точка! Что вы там с лошадьми намудрили? Вам же их около многоэтажки девать будет некуда, а у меня на задний двор их можно будет поставить, бензинчику свеженького подлить, дворники поправить, тормозную жидкость проверить… Нагадят, конечно, ну да ничего — моя жена только рада будет, она давно хотела конского навозу на свои грядки с цветами, то бишь, клумбы.