Стараясь совершать как можно меньше шума, Григорий Викторович двинулся вдоль стены; он замер возле выключателя, отметив про себя, что рычажок застыл в положении «Вкл.» — значит, когда погас свет, дети ещё не спали.

«Тогда отчего же так тихо? И почему этот безумный рык их ничуть не напугал?»

А ЧТО ЕСЛИ ПУГАТЬ УЖЕ НЕКОГО???

Григорий Викторович почувствовал, как на лбу снова выступила холодная испарина, а свободная рука сама собой ухватилась за пачку «Перекура» в кармане плаща.

«Нет. Это всё бред. Сегодня и без того, много чего гадкого приключилось — дальше уже сверх меры! Так и через грань, вернее край перевалить может. Какая ещё грань?.. Грань миров или обыденных правил?»

Григорий Викторович выдохнул, успокаивая вновь разошедшиеся нервы, заскользил дальше. Он дошёл до поворота в соседнюю комнату — судя по запахам, кухню. Тут немного повременил, после чего медленно осветил внутреннее пространство комнаты — снова ничего необычного. Хотя нет! У стола, на полу — нож, а ещё… тёмное пятно.

«Такое знакомое пятно, контуры которого буквально въелись в сознание, потому что этих самых пятен было превеликое множество — весь жизненный путь ими буквально вымазан! Ну почему именно здесь и сейчас?!»

Внутри у Григория Викторовича всё заныло, словно он наглотался битого стекла. Ноги дрогнули и понесли тело вперёд, к застывшему на полу безумию. Луч фонаря продолжал плясать по стенам, а пытливое сознание старалось обозначить, что ещё не так или находится не на своём месте — за долгую службу Григорию Викторовичу довелось побывать во многих таких вот квартирах, где на поверхность вылезло первобытное человеческое естество. Так что он мог с определённо долей вероятности сказать, что в этих квартирах было не так по сравнению с остальными, нормальными, в которых любили и оставались любимы.

Пучок фотонов уткнулся в мусорное ведро, из которого свесились перемазанные чем-то тёмным тряпки.

«Полотенца», — определил Григорий Викторович по еле различимым на материи ворсинкам и снова возвратился к столу; он присел на корточки, подобрал с пола нож, попутно проведя пальцем по застывшей луже, — кровь, в чём нет никаких сомнений. Как и в том, что засохло на лезвии ножа. Однако крови немного, да и появиться она могла вовсе не вследствие чего-то противоправного, а по вполне естественным причинам.

Григорий Викторович машинально вспомнил, как собственноручно, при попытке сменить лезвие в бритвенном станке, рассадил кожу на пальце под ногтем об новенький «Салют» — крови тогда из тонюсенького пореза вылилось поболе! Да и остановить её удалось лишь часа через полтора, так что даже пришлось опоздать на службу.