– Стеклянный шип, убивший Фелпса, – сказал Чань, – он не такой, как те, что мы нашли в Рааксфале. В нем заключена не ярость, а что-то похожее на отчаяние. Его и раньше кололи этим шипом во время допросов, не правда ли? Кололи слегка, чтобы он был откровеннее. Это его погубило.

Фойзон молчал, будто слова Чаня были самоочевидными.

– Синее стекло, воткнутое в горло. Вот что убило Лидию Вандаарифф. Она была обезглавлена. Вы знаете об этом?

Фойзон ухватился за металлический крюк, так как экипаж начал поворот.

– Так информировали лорда Роберта.

– Кто?

– Неважно.

– Только пять человек выжили после крушения дирижабля. Франсис Ксонк уже умер. Если кто-то из четверых, включая меня, описал эту сцену вашему хозяину, вы бы знали об этом. Я готов держать пари, что никто из четверых ничего ему не рассказал, и все же он откуда-то знает. Возможно, воспоминания покойника, который также летел на дирижабле, были перенесены в его мозг.

Сдвинулась панель, и открылось окошко, затянутое стальной сеткой. За ним виднелось изможденное лицо Вандаариффа.

– Интересная беседа, кардинал. Вы напоминаете мне древних греков, пытавшихся понять мир: логика умных детей, копошащихся в маминой кухне и поднимающихся на носки в надежде дотянуться до бутерброда. У вас отличная наблюдательность охотника, но вы ничего не понимаете.

– Я знаю, что вы умрете.

– Но не один, кардинал Чань. Не позволяйте новостям повергнуть вас в уныние.

Вандаарифф отвернулся от окошка, но оставил его открытым. Он снова стал напевать скрипучим голосом:

Экипаж еще раз повернул, и стальные наручники впились в запястья Чаня. Фойзон сосредоточенно наблюдал за ним и ждал. В нем кардинал узнал самого себя. В Старом Дворце, где ему оставалось только терпеть и ждать сообщения от Маделин Крафт, которое должно было стать сигналом, что он должен уйти, он не сводил глаз с Анжелики, блиставшей среди богатых мужчин. Они могли в любой момент подать знак менеджеру заведения, Горину, и потребовать ее на такой срок, какой пожелают. Чань смотрел на нее, но что он видел? Маленькие ручки, держащие бокал с вином. Улыбающиеся губы. Черные глаза. Лишь намеки на то, кем она была в действительности.

Даже теперь, когда так много времени прошло, так много прервалось жизней, Чань хранил Анжелику в своем сердце, но, увы, только как куклу, как мечту. Чему служило это стремление? Заслуживала ли его жизнь продолжения? Наказал ли он мерзких людей? Конечно, да. Сделал ли он это, пребывая в своей собственной сети порока? Этого нельзя было отрицать. Кто пощадит привыкшую воровать кур лисицу за то, что она также ловит и крыс?