Снова раздался стук молотка.

– Давайте вернёмся к событиям того вечера, – сказал адвокат. – Итак, вы позвонили Джеку, и что дальше?

– Он сказал, что пошёл прогуляться, чтобы я пришёл к нему сам. Я спустился и увидел этого, – он указал на Равальяка. – Он сказал: «Ещё раз подойдёшь к моей дочери, мозги вышибу». И достал пистолет. Он испугался и ушёл.

– Я сел на свой мотоцикл и уехал, – сообщил тот.

– Я сказал ему, что мне нужны деньги… И направил на него пистолет. Мы поднялись наверх, но когда он включил свет, лампочку разорвало, и я схватил его за горло. Он сказал: «Я раздавлю тебя как букашку». Я не хотел, но он ударил меня, мы повздорили. Я в темноте схватил какую-то тряпку и обмотал ствол. Говорю: «Никто не услышит». Он целит в меня, говорит: «Убирайся». Ну, я и выстрелил. А потом разозлился и всадил в него ещё две пули. Он начал кричать, я испугался, выхватил наган, пнул его и всадил последнюю. Потом перевернул его и всадил вилку в глаз. Хотел бежать, вернулся, забыл стереть отпечатки пальцев. Сколько кровищи было…

– А кто налил воду в плафон?

– Это я в каком-то фильме видел… А потом я позвонил Равальяку, и предложил заработать, он сразу согласился. Я попросил его приехать на машине, чтобы отвезти Сару Дупельт к врачу, когда его арестовали, – он кивнул на Энди, – и дал ему денег. Рубашку и шаль я спрятал в тайнике под крыльцом, а когда он вернулся, незаметно сунул ему под сиденье.

– Таким образом, рубашка и шаль попала к Равальяку, но если бы вы её не сожгли, сейчас было бы меньше проблем, – заметил адвокат.

– Я испугался, что на меня свалят.

– И не хватало одной пуговицы, – дополнил адвокат.

– Откуда вы знаете?

– Когда вы повздорили, рубашка порвалась, и одна пуговица отлетела и застряла между половицами. Поэтому при обыске её никто не заметил.

– Энди был в соседней комнате, – сказал адвокат, – и слышал, как трещала материя, когда рубашка порвалась… У меня больше нет вопросов.

– У меня тоже, – ответил прокурор. – Пожалуй, на этом можно и закончить.

– Ну, если больше нет вопросов, тогда суд удаляется для постановления вердикта.

Удар молотка больно отозвался в виске и как молния пронзил сердце. Феликс сидел без движения. «Франсуа Бертран признал свою вину. Его вывели из предосторожности. Душа Дупельта сделала своё дело. Он понял, что ему не уйти, и сдался. Куда ему было бежать? День прошёл не зря. Я его потратил, но зато мы выяснили, кто убийца. Он больше не будет нас беспокоить по ночам. Мы будем спокойно засыпать».

Меж тем, прошло полчаса, и Легранский захотел есть.

«Давайте, что ли, быстрее», – мысленно произнёс он. И, наконец, послышалось долгожданное…