– Повернись! Подними голову! Сделай лицо помрачнее! Тьфу на вас! Так! Стоп!
Музыка стихла. Тишина из-за резкого звукового контраста показалась звенящей.
«Ну и ну! – подумал я, осторожно выглядывая из-за угла. – Что же тут творится?»
– Да что ты стоишь, как статуя? – тем временем надрывала свой и без того грубый голос Лилия Владимировна. – Двигайся, двигайся! А ты, Рома? Шапку натяни поглубже! Какие же вы безмозглые! Все мне надо делать за вас! Одно слово – идиоты! Нет, два слова: безмозглые идиоты! Самое оно!
За такие слова всякий уважающий себя человек дал бы Прокопьевой в глаз (или в ухо – кому как удобней), а Рома вжал голову в плечи и виновато пролепетал:
– Вы уж простите нас, Лили… Но не все
Прокопьева махнула рукой – мол, что с тебя взять, – и с чувством сказала:
– Тюф-ф-фяк… Переигрываем эту сцену заново.
Съемки продолжились, крики начались снова. Лилия Владимировна курила одну сигарету за другой и выражалась грязными словечками.
«И после этого она смеет искать в наших карманах сигареты?» – диву дался я.
Внезапно музыка оборвалась. Рома опустил гитару. Другой участник группы по прозвищу Малява замер вместе с занесенными над барабаном палочками. Парни (кстати, мои сверстники) повели носами.
– Чего остановились? – рявкнула Прокопьева. – Так ведь все хорошо было на этот раз!
– Я чувствую запах человека! Чужака! – провозгласил Рома.
– Да?! – Прокопьева принялась оглядываться, нечаянно выронив сигарету на пол.
Я отступил в глубь коридора, краем глаза поглядывая за происходящим в одной из комнат подвала.
За несколько секунд музыканты превратились из людей в оборотней. Одежда на них лопнула, музыкальные инструменты отлетели в сторону. Оборотни шумно вдыхали воздух, определяя, откуда исходит запах человека.
– Где?! Где он?! – вопила перепуганная Прокопьева и обратила внимание на легкий дымок, поднимающийся вверх откуда-то из под ее ног: – Ой, пожа-а-ар! Быстро несите воду, надо затушить огонь! Ловите чужака! Ну-у!
– Ррры! – откликнулся один из оборотней. Кто-то кинулся за мной, кто-то бросился за водой, чтобы потушить огонь, разожженный сигаретой. Причем никто не обратил внимания, что прямо перед носом, на стене, висит огнетушитель.
«Черт! Попался!» – досадливо подумал я. Развернулся и что есть силы помчался прочь из подвала, устремившись к выходу из школы. Когда я выбежал из коридора, то очень предусмотрительно захлопнул за собой железную дверь. Она ударилась о косяк со страшной силой и оглушительным грохотом, который должна была бы услышать даже самая глухая сторожиха на свете – наша баба Люба.