Еды всегда было немного, и больше ели те, кто хватали первыми. Их отец, ушедший на работу три часа назад, оставил им куски свиных ушей. Старшие дети с радостью набросились на неаппетитные угощения, и к тому времени как Лартен и Вур добрались до кухни, свиные уши были съедены, и все что осталось для них – сухой хлеб, и жидкая каша.

Лартен вырвал кусок хлеба из рук старшего брата, которые были скользкими из-за жирного свиного уха, и передал кусок Вуру, со смехом отскакивая от замахивающегося кулака старшего брата.

Взяв парочку маленьких, обтесанных мисок, он окунул их в кастрюлю с кашей, наполняя их доверху, и поспешил к задней двери, где его дожидался Вур. Он слизнул те части каши, что выливались из тарелки, чтобы ничего не пропало зря.

Они ели в тишине, кусая горбушки сухого хлеба, будто он был мясом, а остатки обмакивали в жидкой каше. Лартен был быстрее чем Вур, и у него получилось наполнить миску еще раз, до того как кастрюлю полностью очистили от каши. Он съел половину каши, отдав остальное кузену.

На улице было холодно, и шел дождь, но на кухне было уютно. Мать Лартена еще не разжигала камин, она сделает это вечером когда вернется с работы. Нов маленькой кухне всегда было тепло, из – за количества человек, которые сидели там, плотно прижимаясь, друг к другу.

- Пошевеливайтесь! – крикнула мать Лартена, спускаясь вниз по лестнице. Она ударила детей, что были к ней ближе всего, и угрожающе замахнулась на остальных.

- Думайте мне делать нечего, кроме как стоять и смотреть, как вы весь день едите? Вон из дома! – крикнула она.

Все еще жуя и глотая, дети гуськом вышли во двор, оставляя мать одну, с грязными тарелками.

Во дворе стояли две бочки с водой. Одна для питья, другая для мытья. Дети семьи Крепсли, почти никогда не использовали вторую бочку, но Вур подходил к ней каждое утро, чтобы счистить грязь с лица и с шеи.

Лартен часто пытался отговорить кузена от этой странной привычки, мальчик будет дрожать следующие полчаса, особенно в такое холодное утро как это.

Но Вур лишь улыбался, и повторял эту процедуру на следующий день.

Лартен пил с жаждой, окуная лицо в бочку, игнорируя капли дождя падающие ему на затылок.

Когда он отклонялся от воды, в ней оставались оранжевые облака. Его волосы, как и волосы Вура, были покрашены в оранжевый цвет, краска навечно осталась в его скальпе, и он никогда не мог ее смыть, но части краски сползали с его головы, когда он окунал ее в воду.

Он посмотрел на облака краски в воде. Они были красивые. Он сунул палец в воду, чтобы посмотреть, во что он сможет превратить облако.