– Какие еще часовни?

– А такие! Вода-то здесь вкусная, да не чистая. Вот и строили здесь часовенки – воду освятить, очистить… А все одно – сколько ни строили, все прахом пошло. То гниль-плесень нападет, то пожар случится посреди бела дня… А то и вовсе – вроде крепко стоит, доски свежие новыми гвоздями сколочены, а как стали крест на маковку цеплять – рухнула часовенка, как будто из спичек сложенная. Двух рабочих насмерть убило, одному ноги покалечило… Проклятое место-то. И водица проклятая.

– Да когда это было-то? При царе Горохе? Мы ж не часовенки… У нас же – система фильтрации. Японская, – сказал Федор и сам осекся, почувствовав всю несостоятельность аргумента.

– Японская – это хорошо, – бабка, видимо уже не надеясь услышать что-либо стоящее, с кряхтеньем поднялась с кочки, подхватила матерчатую суму с грибами и поковыляла в сторону вросших в землю частных домиков, еще уцелевших вопреки плану развития района.

Федор дошел до своего вагончика, попрощался с отработавшим смену бульдозеристом и направился дальше, мимо пустого уже экскаватора, к аккуратному небольшому котловану. В вечерней тишине громко закаркала ворона, потянуло горьковатым душком прелых листьев…

Внезапно под его ногами грунт поехал и начал осыпаться вниз. Он отскочил как раз вовремя – край котлована обрушился и обнажил срез водоносного слоя почвы. Федор зажал рот кулаком, чтобы не вскрикнуть, – там была могила. Неведомый покойник лежал у самого источника с незапамятных времен. Ни креста, ни камня – немудрено, что о нем не знали даже местные старожилы.

Федор повидал на своем веку всякого, но подобная жуть открылась ему впервые. Серый скелет был зарыт ничком, кости рук и ног переломаны и переплетены между собой на спине. А голова… Это было лицо женщины. Оно было повернуто вверх, сломанные шейные позвонки валялись тут же. Как будто после смерти она повернулась, чтобы из могилы выкрикнуть в заваленное землей небо свое проклятие. Кожа уцелела почти вся – цвета глины, полная пузырящегося смрада. Огромные бурые зубы блестели в злобном оскале, а копошащиеся в глазницах черви создавали иллюзию движения, словно она снова смотрела на звезды спустя столетия.

Ее затылок утопал в жидкой грязи, из которой бил родник. Седые волосы, путаясь в отражении лунного света, колыхались в воде и тянулись длинной белой лентой вдоль русла.

Федор беззвучно заплакал. Он окинул взглядом поселок, зажигающий огни. Тысячи огней в холодных осенних сумерках. Тысячи окон. Тысячи дверей. Тысячи замков, к которым древнему злу удалось подобрать ключ.