Последний грузовик исчезает из вида, затихают автомобильные гудки и лай собак. Да, некоторые просто развлекаются, однако другие, например Элмер и Пит Циммерманы, относятся к этому вполне серьезно.
Да, некоторые из них – может быть, десяток, может, два – относятся к охоте на оборотня серьезно. Однако не они беспокоят Лоу, вызывая неведомое до сих пор чувство тревоги, как будто его загнали в угол.
И все это из-за записок – самая длинная состоит из двух предложений, – написанных старательным детским почерком, иногда даже с орфографическими ошибками. Лоу смотрит на письмо, пришедшее сегодня. Адрес на конверте написан той же детской рукой:
Опять это странное ощущение… Так, должно быть, чувствует себя лиса, которую собаки сумели обложить со всех сторон. Выхода нет. Инстинктивно в этот момент лиса оборачивается и обнажает зубы, готовясь вступить в безнадежную схватку с собаками, которые непременно разорвут ее на куски.
Преподобный Лоу плотно закрывает дверь и входит в гостиную, где торжественно тикают старые часы. Он садится, аккуратно кладет религиозные циркуляры на стол, который миссис Миллер протирает два раза в неделю, и открывает новое письмо. Как и в прежних, в нем нет обращения. Как и прежние, оно не подписано. Посередине листка, вырванного из школьной тетради, написано предложение:
Преподобный Лоу подносит руку ко лбу – она слегка дрожит. Другой рукой Лоу мнет листок и кладет его в большую стеклянную пепельницу, стоящую в центре стола, – преподобный Лоу принимает прихожан у себя дома, и некоторые из них курят. Из кармана домашнего свитера, который он чаще всего надевает по субботам, Лоу достает коробок спичек, поджигает письмо – так же, как поджег остальные, и смотрит, как оно горит.