Но сгустившаяся вслед за тем тишина нахлынула с такой силой, что не оставалось сомнений, миг назад ее действительно что-то нарушило.

Стреляли внизу.

Я двинулся к лестнице, стараясь казаться ниже травы, тише воды. Спустился на первый этаж, прислушался. Тишина.

Когда приблизился к холлу, внимание привлекла дверь в столовую.

Что-то с ней было не так. Всего лишь раз я видел ее открытой, во время показухи в честь моего прибытия. Сейчас между дверью и косяком образовалась щель.

Вновь раздавшийся звук развеял сомнения относительно того, что в столовой что-то происходит. Я услышал шум передвигаемой мебели, затем кто-то вскрикнул.

Мне бы остаться там, где стоял, и притвориться ветошью, но разум со здравым смыслом объявили забастовку.

В столовой пусто и темно, но дальше, в торце из-за открытой двери ярко выплескивался свет. Неправильным прямоугольником пятно от него ложилось на пол и, сломавшись об угол стола, забиралось на увешанную картинами стену.

Я обошел стол, приблизился к двери. В той комнате я никогда не был и не знал, для чего она предназначена. Оказалось — нечто вроде отдельного кабинета с мягким уголком и низеньким столиком возле него.

На диванчике плотно и как-то очень тихо разместились Игорь Владимирович, Тома, на ее голове по-прежнему была повязка, Наталка и Сергей Петрович. Рядом на инвалидном кресле — Марина. Лица у всех неестественно напряжены. А на столике лежал знакомый мне ящичек. Похоже, его еще не открывали, значит, я успел вовремя.

Вот только смотрели все почему-то не на ящик с сокровищами.

Я повернул голову. В углу комнаты, прислонившись к стене, полулежал Влад. Лицо его было бледное, глаза выпучены и ненормальные. Лишь потом я обратил внимания, что рукав его рубашки пропитан кровью и капли ее, стекая на пол, образовали лужицу.

— Что случилось? — спросил я.

Никто не спешил мне отвечать, все словно затеяли игру в молчанку.

— Надеюсь, Вячеслав, вы не станете делать глупостей?

Голос раздался сзади. Обернулся. За моей спиной с пистолетом в руке стояла Наталья Владимировна.

— Что происходит? — повторил я, уже обращаясь к ней и еще не осознавая нависшую опасность.

— Вячеслав, обойдемся без вопросов. Предлагаю вам присоединиться к остальным. Иначе вам будет так же больно, как Владиславу.

Произнеся последние слова, она захихикала. Это был смех больной женщины, смех — сумасшедшей, и он пугал сильнее, чем нацеленный на меня ствол.

Корчить героя — бессмысленно, герои неуязвимы только в кинофильмах. Я покорно вошел в комнату и присел на стул рядом с мягким уголком. Картина отчасти выглядела комичной. Мы расположились словно в партере театра одного актер. Только смеяться, отнюдь, не хотелось.