Второй день свадьбы — уже не торжество, а своеобразная агония, в процессе которой мало кто достоверно помнит, ради чего, собственно, затеяна пьянка.

Татьяна умоляла меня, чтобы я не напивался и сам я прекрасно понимал, что мне, как никогда раньше, нужна свежая трезвая голова. Только совсем не просто удержаться от рюмочки-другой, особенно, когда рядом сидит друг и на глазах издыхает от глубокой тоски-кручинушки. Как видно, утром ему хорошо досталось и от матери, и от молодой жены…

Я тихонько толкнул Илью локтем и предложил поправить здоровье. Он посмотрел на меня таким жалобно-грустным взглядом, что я сразу же осознал нецелесообразность сказанного. Пришлось просить в собутыльники Татьяну.

Мне ведь тоже необходимо было подлечиться.

К счастью, Татьяна, осознав тяжесть моего положения, не отказалась пропустить рюмочку, правда, с существенной поправкой, что она будет первой и последней на сегодняшний день.

Пришлось смириться.

Так, безнадежно уныло, проплелись часа два.

Никто из нашей стороны стола не стремился составлять компанию веселящимся гостям, не рвался танцевать, не злоупотреблял алкоголем. Как будто каждый из нас проходил испытание на вступление в общество трезвости.

Андрей Павлович устроился у самого выхода и глаза мне не мозолил. Но, ей-богу, мне было бы намного спокойнее, если бы он, как и раньше, сидел напротив.

Врага нужно всегда держать в поле зрения…

Я попросил Татьяну, чтобы она взглянула на медальончик-индикатор. Зеленая точка вроде бы потускнела. Но оставалась достаточно яркой, чтобы надеяться незаметно улизнуть.

— А противоядия никакого нет? — спросил, даже, не рассчитывая на обнадеживающий ответ.

— Может и есть, — ответила Татьяна, — только мне оно неизвестно.

— А если просто вырубить Андрея Павловича и Ященко? Не думаю, чтобы посвященных было слишком много…

Татьяна не удосужила мою глупость ответом.

Где-то еще через час к клубу подкатили два автобуса. Среди гостей началось непонятное оживление. Музыканты перестали играть. Тамада, завладев микрофоном, объявил присутствующим, что сейчас, по устоявшейся местной традиции, празднество предлагается перенести, так сказать, на лоно природы.

— Куда это? — спросил у Ильи.

— Как, куда? На Монастырище!

Наверное, я побледнел. Татьяна тоже выглядела растерянной.

— Неужели, все из-за нас?