— И из его окна открывается вид на портреты музыкантов-самоубийц? — спросил Ник.

Мальчишка с дредами кивнул.

— Ему никто не задавал тему, — сообщил он. — У людей бывают странные увлечения. Но, по-моему, вышло классно.

Корби почувствовал, что от оценки Главного его пробивает на истерический смешок. Ему удалось сдержаться.

— Он был немного того, — добавил Главный. — Иногда вроде нормальный — разговаривает, шутки понимает. А потом подходишь — так он смотрит сквозь тебя, будто тебя здесь нет.

Ребята слушали молча.

— А один раз, — Главный нахмурился от воспоминания, — он подошел ко мне и спросил, где выход. Это было уже зимой, когда он ходил брать уроки гитары. Я его спрашиваю: «Ты чего? Ты же здесь каждый поворот знаешь». А он: «Простите?» И вежливый такой, будто обедает с английской королевой.

— Типа как шизофреник? — уточнил Комар. — В клуб пришла одна личность, а вышла другая, и память как отрезало.

Корби посмотрел на Ару.

— Слушай, — вслух подумал он, — это ведь ответ на твой вопрос. Если Комар прав, то вот как Андрей мог ничего не знать о роке?

Ара кивнул.

— У него здесь были друзья? — спросил Ник.

Главный отрицательно помотал головой.

— Странные люди с трудом заводят друзей, — сказал он.

— А рисунки людей из города за окнами? — спросил Корби. — Это ведь не музыканты. Они с кого-то списаны?

Главный пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Все может быть. Я у него над душой не стоял. Он, кажется, не любил, когда на него смотрят. К тому же, когда рисуют баллончиком в узком коридоре, там без респиратора стошнит.

— Ему никто из клуба не позировал? — уточнил Ник. — На стенах нет портретов кого-нибудь из местных?

— Нет, — возразил Главный. — Ни одного. Я бы знал.

У Комара зазвонил мобильный телефон. Он ответил на вызов.