В доме не было прихожей, дверь открывалась прямо в гостиную с низким потолком и толстыми балками, вделанными в белые шероховатые стены. Изогнутая дубовая лестница со стертыми ступенями вела к спальням и ванной комнате.

На ступенях не было мокрых следов.

Но в старом громоздком кресле у камина сидела маленькая голая фигурка, и Эллен бросилась вперед. Волосы мальчика были еще мокрыми, блестящими и прилипли к темени и лбу; на съежившемся теле виднелись капельки воды.

Великая печаль была в глазах Саймона, когда он через комнату посмотрел на мать.

2

2

Изменив позу, Дэвид Эш издал легкий стон. Расхлябанный в стыках стул заскрипел, и он снова замер. Он посмотрел на часы на руке, светящийся циферблат сообщил, что сейчас без десяти три. Ночи.

«Боже, должен существовать образ жизни получше», — сказал себе Эш, осторожно сгибая плечи. Три часа ночи, а он здесь прячется в полутьме среди полок с полотенцами и простынями, стараясь не дышать слишком громко, отчаянно мечтая о сигарете… тоскуя по выпивке. Он чуть распрямился и потер руками лицо, прогоняя усталость. Даже шорох щетины на подбородке казался в этот немилосердный час слишком громким.

Дверь в прачечную была приоткрыта, и свет фонарей, проникая через глазницы окон в коридор, слегка разгонял мрак. Эш тихо пробрался к двери и выглянул в проем. Тишина, ни души. Запах несвежей еды преследовал его, словно пропитал сами обои, и Дэвид подумал: если он поцарапает стену ногтем, не появится ли аромат, как с карточки духов в журнале. Эш бросил пустые измышления и снова прислушался. Нет, ни звука. Старики хранили покой.

Он отошел назад, повернулся к установленной на бельевом стеллаже камере и, нажав на рычажок проверки питания, увидел красный, как глаз демона, огонек. Батарея была в порядке, но разве он не проверял ее всего два часа назад? Дэвид прижал пальцы к вискам и тихо надавил, прогоняя тупую боль в голове. От усталости или от скуки? Или в tie дело в напряжении?

Нужно привыкнуть к этому. Бесконечные часы бездействия, такое долгое ожидание в темноте, что в конце концов даже воображение угасало. Отмахивалось от призраков. Буквально.

Он позволил себе улыбнуться, и улыбка, если бы была видна в темноте, выглядела бы ироничной.

Эш потянулся к термосу рядом со стулом и осторожно налил себе кофе. В кофе очень не хватало бренди, но нет — он обещал Кейт. Он всегда ей обещает. Никакой выпивки на работе. Правила этого, впрочем, он никогда не соблюдал.

«Да, Кейт, знаю, у меня проблема — да, Кейт, знаю, она обостряется», — Эш проговорил про себя эти слова, представляя, что Кейт стоит перед ним в темноте прачечной. Но вспомни, Кейт, вспомни, что было три года назад. Могла ли она упрекнуть его? Могла ли поверить ему?