И в исступлении страсти она вскочила на ноги, откинув за плечи волосы, и стояла, как настоящая вакханка.

– Посмотрите на меня, вы не должны, вы не смеете отвергать такую любовь, как моя!

Мертвое молчание последовало за ее пылкой речью, и я смотрел с благоговением на Лючио, когда он повернулся и встал против нее. Меня поразило совершенно неземное выражение его лица; его прекрасные брови были сдвинуты в мрачную угрожающую линию, его глаза буквально горели презрением, и между тем он смеялся тихим смехом, звучащим сатирически.

– Не должен, не смею! – повторил он презрительно. – Женские слова, женский вздор! Крик оскорбленной самки, которой не удается прельстить избранного самца. Такая любовь, как ваша! Что она такое? Унижение для того, кто примет ее; стыд для того, кто доверится ей! Вы хвалитесь своей красотой; ваше зеркало показывает вам приятный образ, но ваше зеркало лжет так же хорошо, как и вы. Вы видите в нем не отражение себя, иначе вы бы в ужасе отпрянули назад… Вы просто смотрите на вашу телесную оболочку, как на платье из парчи, – тленную, преходящую и только годную, чтоб смешаться с пылью, откуда она произошла. Ваша красота! Я ничего из нее не вижу, я вижу вас. И для меня вы безобразны и останетесь безобразной навсегда. Я ненавижу вас! Ненавижу вас со всей горечью неизмеримой ненависти, так как вы сделали мне зло, нанесли мне оскорбление! Вы прибавили еще новую тяжесть к бремени наказания, которое я несу!

Она сделала движение вперед с распростертыми руками; он оттолкнул ее бешеным жестом.

– Отойдите! – сказал он. – Бойтесь меня, как неведомого ужаса! О Небо! Подумать: прошлой ночью я поднялся на шаг ближе к потерянному свету! А теперь эта женщина тянет меня назад, вниз, и я опять слышу, как запираются ворота в Рай. О бесконечное мучение! О нечестивые души мужчин и женщин! Разве не осталось в вас капли милосердия Божьего? Разве вы хотите сделать мою скорбь вечной?

Он стоял, подняв лицо к свету, лившемуся через круглое окно, и лунные лучи, окрашиваясь в слабый розоватый цвет, проходя сквозь раскрашенные одежды св. Стефана, обнаруживали великую и страшную тоску в его глазах. Я слушал его с изумлением и благоговением; я не мог себе представить, что он хотел сказать своими странными словами; и моя легкомысленная жена была также в недоумении, что было очевидно из ее выражения.

– Лючио, – сказала она, – Лючио… Что это… что я сделала? Ни за что на свете я б не хотела причинить вам вред. Я, которая ищу только вашей любви, Лючио, чтоб дать взамен такую страсть и нежность, какой вы никогда не знали! Для этого, только для этого я вышла замуж за Джеффри, я выбрала вашего друга мужем, потому что он был ваш друг. – О вероломная женщина! – И потому, что я видела его безумное себялюбие, его гордость самим собой и своим богатством, его слепое доверие ко мне и к вам. Я знала, что я могла, после некоторого времени, последовать обычаю многих других женщин моего круга и выбрать себе любовника. Ах, я уже выбрала его: я выбрала вас, Лючио! Да, хотя вы ненавидите меня, но вы не можете помешать мне любить вас; я буду любить вас, пока не умру!