Мы разогреваем землю, чтобы можно было выкопать могилу достаточно глубоко.

— Как Айлин? — спрашивает Америго, опираясь на лопату.

— Спала, когда я уезжал.

— Дашь ей теперь свою фамилию? — продолжает любопытствовать Америго.

— Похоже, мне не отвертеться.

— Айлин Дорадо. Звучит, да? Теперь у тебя появилась полноценная наследница. Со временем можешь обратить ее и станешь ей настоящим отцом, — говорит Америго, отбрасывая в сторону землю.

— У меня нет в планах обращать ее. Хочу, чтобы она прожила обычную человеческую жизнь. Вышла замуж, родила детей, была счастлива.

— С такой судьбой? Ты что, издеваешься? — искренне изумляется Америго.

— Ну, могу же я помечтать об этом?

— Как думаешь, она простит меня когда-нибудь? — после небольшой паузы, спрашивает меня брат.

— Не знаю. Я бы этого не хотел.

— Чисто принципиально — я бы тоже, — неожиданно говорит Кальенте.

— Работай давай, хватит языком молоть. Иначе до сумерек не управимся, — ворчу я. Америго усмехается и начинает копать быстрее. У меня в кармане пищит мобильник. Достаю его и вижу на экране входящий от Ви. Несколько секунд колеблюсь, стоит ли мне отвечать при брате, потом подношу телефон к уху.

— Слушаю тебя, Вианор, — говорю я. Америго выпрямляется и замирает. — Чем порадуешь?

— Это ты сейчас скакать будешь от переполняющих тебя чувств, — сердито бросает Ви. — Тео пришел в себя, его состояние стабилизовалось и, знаешь, первое что он сделал?

— Откуда ж?..

Америго подходит ко мне прижимает ухо к трубке. Хотя не сомневаюсь, что он все прекрасно слышит на расстоянии.

— И правда, — заводится Вианор. — Как ты объяснишь мне, что Тео требует найти тебя и Америго, обвиняя вас двоих в покушении на свою жизнь, а о том, что к этому якобы была причастна Моника, знать не знает?

— Но ты же понимаешь, что это невозможно… Это чья-то провокация! Где гарантия, что после комы его рассудок остался в порядке?

— Не думай, что другим подобное не приходило на ум. Мы все проверили. За его здоровье в этом плане можно не опасаться. А это значит, что тебе придётся очень долго оправдываться и, может быть, попрощаться со свободой. И твоя репутация защитника закона и правил тебе уже вряд ли поможет.