А еще, как вскоре увидим, к сюжету хорошо пристраиваются некоторые идеи уэллсовского «Человека-невидимки». Возможно, Жюль Верн не упал на землю, а сумел зацепиться за какую-то деталь конструкции и принять «пилюлю невидимости», так что он тоже добрался до Америки, а теперь даже сумеет расследовать это преступление, спасти своего несостоявшегося убийцу от виселицы и вернуть себе видимость?
Дата создания замысла «Шаклефордского привидения» нам неизвестна: обнаружен этот набросок был уже через много лет после смерти писателя, а написан… скорее всего, вскоре после «Тома Сойера за границей», но все-таки чуть позже выхода «Человека-невидимки» и, наверное, под его влиянием. Так что с идеей невидимости Твен не опередил Уэллса, а наоборот – сознательно ориентировался на его роман, как в 1876 году ориентировался на творчество Верна, иронически его переосмысливая. Хотя… как знать: ведь рассказ О’Брайена «Что это было?» Твен мог читать и раньше, а
Так или иначе, невидимость и, вероятно, даже временная «бестелесность» (с переходом в состояние призрака?) может иметь какое-то отношение к загадочной «материализации» героя прямо на непотревоженном снежном покрове. Причем герой этот, явно пришелец издалека, сначала говорит на неизвестных в округе языках (потом как-то вдруг оказывается, что английский ему тоже известен), а что он прилетел на воздушном шаре – это ведь известно лишь с его слов…
Особенно характерна в этом плане еще одна попытка возвращения к сюжету, датируемая 1902 годом: незавершенный рассказ или повесть «Таинственный аэронавт». Там человек, несправедливо осужденный по обвинению в убийстве (!), сумел бежать на практически таком же загадочном аппарате, именуемом «воздушным шаром», но представляющем собой чудо стимпанковской техники. Опять-таки имеет место скоростной перелет через океан и «материализация» беглеца посреди заснеженной американской прерии, причем снова вокруг ни человеческого следа, ни каких-то признаков падения или приземления того «шара»… Да, это иная грань уже знакомого нам замысла.
А еще была вполне законченная повесть, причем в том же 1902 году, «A Double Barreled Detective Story», неоднократно переводившаяся и издававшаяся под названием «Погоня», «Сильнее Шерлока Холмса» и «Детектив с двойным прицелом». На самом деле название должно звучать или как «Двуствольный детектив» (от «double barreled gun»), или как «Детектив из хорошего семейства» (от обычая давать детям «double barrelled name», второе имя: по имени либо даже фамилии какого-то уважаемого родственника… во всяком случае, с намеком на то, что такие родственники в принципе существуют, то есть семейство – не безродная шваль, а представители почтенного рода, пусть даже обнищавшие). Поэтому когда в разорившемся семействе Клеменсов появился на свет тот, кому предстояло стать Марком Твеном, его назвали двойным именем Сэмюэл Лэнгхорн…