Женщина вновь тоскливо подняла безумный взгляд к небу. Как будто извинялась за то, что в последний момент испугалась и, добившись того, к чему сама же стремилась наперекор ветру, колючему снегу и крикам детей, вдруг решила отступить, выбраться на ледяную гладь, отползти от опасного пролома обратно к берегу.

Но она вновь овладела собой. Властно приказала себе действовать, как задумала. Вернее, бездействовать. Ибо отныне ее желание оборвать свою жизнь требовало от нее лишь одного – безропотного ожидания, непротивления темной силе свинцовой речной воды. Она прижала руки к груди, чтобы не дать инстинкту самосохранения возобладать над ее волей. Она не будет жить с тем позором, который на нее обрушился. Это все равно была бы не жизнь. Так лучше умереть сейчас.

Вода полностью накрыла ее. Потом лицо ее на какое-то мгновение вновь показалось над поверхностью. Уже у самого края того пролома во льду с рваными краями, который образовался от ее падения. Но течение тут же толкнуло ее тело дальше, под ледяной панцирь. И она ушла под воду уже окончательно. И только шаль ее какое-то время, пока не пропиталась водой и не отяжелела, еще плавала на поверхности полыньи.

2.

2.

Дверь чуть слышно скрипнула. Андрей даже не услышал, а почувствовал этот звук. Он приподнял голову с подушки. Чтобы увидеть того, кто вошел в спальню, ему пришлось перевернуться на другой бок.

– Бабушка? Заходи, заходи, я уже проснулся, – почти обрадовался он и тут же поспешно добавил: – Нет, нет, это не ты меня разбудила. Вовсе нет. Я уже не спал, когда ты вошла.

Бабушка бесшумно подошла к дивану, служившему ему кроватью, и присела на самый краешек у его ног. Ее покрытое морщинками и столь знакомое ему лицо было полно беспокойства. Поначалу Андрей почему-то решил, что бабушка тревожится о нем.

– У меня все хорошо, бабуля, – нарочито весело произнес он, сгоняя с себя остатки сна. – И на работе, и вообще.

Под «вообще» понимались затянувшиеся отношения с Юлькой. Уж сколько раз бабушка говорила ему жениться, настаивала, убеждала. Шутливо грозилась не умирать, пока не увидит его с кольцом на пальце. Впрочем, последняя угроза оказывалась ему весьма выгодной. И он всякий раз отшучивался по этому поводу. Живи, мол. Специально теперь никогда не женюсь.

– У меня все нормально, не о чем тебе беспокоиться, – вновь повторил он.

Но тут же внезапно понял, что вовсе не в нем сейчас дело. И что бабушка пришла к нему в комнату, чтобы о чем-то попросить. Это ей нужна была сейчас помощь. А он в своем обычном эгоизме поначалу не обратил на это внимания. Андрею стало стыдно. Он неловко кашлянул. И понял, что больше всего на свете хочет тут же исправить свою оплошность.