ТОЛЬКО НЕ ЭТО».

Тошноту поднималась от желудка к горлу, но он сдержал ее и заставил отступить.

«НЕ СМОТРИ НА НЕЕ, НЕ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ — НЕ УВИДИШЬ…»

— Плоть — это лишь оболочка, покрывающая нас драпировка, — невнятно пробубнило существо, которое было Дианой, когда вспышка Лунного огня окончательно поглотила кровоточащую эластичную кожу…

ИЗГНАННИК ГЛЯДЕЛ НА НЕГО ГЛАЗАМИ, ПОЛНЫМИ ЛУННОГО ОГНЯ.

«Что ты такое?

Что, черт побери, все это значит?»

Ее тело обратилось в нечто, похожее на сонм вращающихся пылающих молекул, тысячи светлячков кружились, образуя облако в форме тела молодой женщины, которая…

«Открылась. Освободилась».

Она отвечала ему внутри его разума:

«Мы то, чем люди лишь мечтают стать. Нас коснулся Божественный Огонь, Стоуни, тебя и меня. Тысячи лет назад люди и боги были равными, но эра магии и богов надолго позабылась, до этого мига, Стоуни, до этого мига! Ты самый сильный из нас, только ты не знаешь того, что внутри этой слабой человеческой плоти скрывается Божественный Огонь иных миров! Мы с тобой первые, и твой ребенок, зреющий в ней, означает для нас будущее. За нее не беспокойся, она ничего не чувствует. Для нее все похоже на крепкий сон, а когда она проснется, то не вспомнит ничего, но принесет тебе ребенка, и в этом ребенке будет течь твоя кровь…

Они десятилетия потратили на то, чтобы осуществить подобное рождение, но ничего не получалось. Молодые девушки сгорали в этом огне и не могли зачать… Но потом появились мы, ты и я… Они думали, я не смогу это сделать, но у меня получилось… и у тебя тоже… а они…»

Стоуни закричал:

— Кто эти «они»?

Существо, стоявшее перед ним, существо, вокруг которого полыхала огненная аура, раскрыло рот и ответило:

— Посвященные. Верующие. Те, кто верит, те, кого оно коснулось.

— Что коснулось?

Свет существа задрожал, сделался кроваво-красным, глаза его были мрачными и — недобрыми.

— Твоя мать. Твоя настоящая мать.

— Кто моя мать? — выкрикнул он, и от его крика порыв мощного ветра ударим в окно, через разбитое стекло в комнату упала маленькая птичка со сломанной шеей. Ветер ворвался в разбившееся окно, занавеска заколыхалась, казалось, что весь воздух вытянуло из комнаты этим ворвавшимся и снова унесшимся ветром.