Именно поэтому они его так заинтересовали. Именно поэтому через два дня после того, как телега укатила в ночь, а кожевник пошёл на поправку, Август, следуя безотчётному порыву, оседлал лошадь и поехал в монастырь Святого Креста, что возле венского леса, в пристанище красных монахов.

По случаю, именно в это время из Святого Креста отправлялся на восток небольшой отряд с чёрным крестом на красном поле – сочетание цветов, от которого у многих начинали трястись поджилки. Ничего хорошего ни в какие времена оно не несло.

Настоятель монастыря очень подробно расспрашивал у Августа об Эдгаре.

«Чернокнижников много в наши дни, – сказал он. – Отправлялись бы вы домой. Мои люди едут по важному поручению в ту же сторону. Они присмотрят за вашим цирюльником. Уродливый гигант с маленькой девочкой – думаю, они его не пропустят, если только он не отрастит себе крылья, как у стрекозы, и не улетит прочь».

Но священник проявил недюжинное упрямство. Он оставил в своём приходе паренька-служку – не лучшая замена, но Август намеревался ещё раз увидеть Эдгара.

«Если позволите, я поеду с ними», – сказал он настоятелю.

«Война на пороге – слышалось отовсюду, звучали призывы – Выдвигаться на восток!» Империя превращалась в бурлящий муравейник, обитатели которого пронюхали о муравейнике по соседству. Если у неверных и был господень гроб, то, услышав, какой здесь поднялся шум, они, наверное, сами бы с удовольствием с ним расстались.

И, конечно, распахнули бы ворота Иерусалима.

То, что он, Август, видел сегодня, было причиной медлительности государственной машины. Всем этим большим шишкам, важным птицам, лишь бы посидеть за столом и поговорить, в то время как головастики в иле у их ног всегда скоры на решения и остры на язык.

Неизвестно, что слышали они насчёт иудеев, насчёт свирепых иранцев и так далее, но слухи о сокровищах и несметных богатствах святой земли всегда находят жадные уши.

Позже Август отделился от святых братьев и продолжил путешествие самостоятельно, сказав, что планирует вернуться домой. Он видел, как красные братья действуют в отношении еретиков, было совершенно ясно – если Эдгар попадётся, ему будет уже не до разговоров.

Везде, где Эдгар и Ева оставляли более или менее заметный след, было ещё одно имя: барон фон Кониг. Конечно, Август слышал о бароне. Ревностный католик, он чтил заповеди, не позволял себе лишнего ни в еде, ни в чём ином. Может, кое-где перегибал палку, может, его и побаивались, но исключительно ввиду строгости и принципиальности. Добродетель всегда строга, твердокаменность и неотступность от принципов может вызвать уважение, но никогда не вызывает излишнего сочувствия.