Пока они спускались по лестнице, пока Баттерфилд рассчитывался с ним в холле внизу, Гарри не оставляла надежда, что Доротея возразит адвокату и попросит Д’Амура остаться. Однако хозяйка не промолвила ни слова на прощание, когда его выпроваживали из дома. Заработанные двести долларов — более чем достаточная компенсация за несколько часов бездействия; однако Гарри был бы счастлив сжечь банкноты за одну лишь тень огорчения на лице Доротеи по поводу их расставания. Увы, ничего подобного он не увидел. По опыту он знал: его израненному самолюбию понадобится как минимум двадцать четыре часа, чтобы прийти в себя после столь вопиющего безразличия.

Гарри вылез из такси на углу Третьей и Тридцать третьей улиц и отправился в бар на Лексингтон-стрит, где собирался разделить полбутылки бурбона со своими невеселыми думами.

Близился второй час ночи. Улица была пуста, если не считать его самого и эха чьих-то шагов. Он завернул за угол Лексингтон и стал ждать. Несколько секунд спустя за тот же угол завернул Валентин. Гарри ухватил его за галстук.

— Попался! — Он дернул Валентина на себя, едва не сбив с ног.

Тот даже не пытался сопротивляться.

— Вы живы, благодарение богу! — воскликнул Валентин.

— Да, уж не вас благодарить, — отозвался Гарри. — Что за гадость вы мне подмешали?

— Ничего я не подмешивал, — удивился Валентин. — С какой стати?

— Тогда как я очутился на полу? И как объяснить мой бредовый сон?

— Баттерфилд, — ответил Валентин. — Это он вас опоил, вот вам и мерещилось, поверьте мне. Я запаниковал, как только услышал, что он в доме. Конечно, мне следовало бы предостеречь вас, но я точно знал: если сейчас же не унесу ноги, я протяну их.

— Вы хотите сказать, он мог убить вас?

— Не лично меня, но… Да, именно так.

Гарри недоверчиво смотрел на него.

— У нас с Баттерфилдом старые счеты.

— Ну так он вас ждет с нетерпением. — Гарри отпустил галстук. — Я слишком устал от этого бреда. — Он развернулся и пошел прочь.

— Постойте. — Валентин догнал его. — Знаю, я был с вами не слишком любезен, но вы должны понять: может произойти трагедия. Для нас обоих.

— Вы, кажется, говорили: «Все кончено, ничего не поделаешь»?

— Я думал, что кончено… Думал, можно отбросить это… А потом приехал Баттерфилд, и до меня дошло, каким я был наивным. Они не дадут Сванну покоиться с миром. Ни сейчас, ни потом. Нам надо спасать его, Д’Амур.

Гарри остановился и внимательно вгляделся в лицо Валентина.

«Встретишь такого на улице, — размышлял он, — и не подумаешь, что псих».