Карстерс провел Титуса сквозь их кольцо и указал на круг с белым восходящим узлом.

– Встань здесь, Титус Кроу, – приказал он, – и ничего не бойся.

Титус подчинился. В душе он порадовался, что освещение в подвале было тусклым и подрагивающим, а глаза застилал дым ядовитых воскурений. В неверном красноватом свете силуэты представали нечеткими и размытыми, а значит, бившая его дрожь тоже осталась незамеченной… И вот теперь он стоял здесь, посреди переплетений восходящего узла. Карстерс занял место в соседнем круге. Между ними, в том месте, где круги пересекались, стояли огромных размеров песочные часы, в которых из одной – почти пустой – емкости в другую, почти полную, пересыпался черный песок.

Карстерс бросил взгляд на часы. Увидев, что вожделенный миг вот-вот настанет, он отбросил от лица капюшон.

– Посмотри на меня, Титус Кроу, – приказал он, – и внемли мудрости Червя!

Титус посмотрел ему в глаза, затем на лицо, затем на облаченное в ниспадающие одежды тощее тело.

Речитатив псаломщиков вновь сделался громче, однако теперь их глотки исторгали не его имя. Они взывали к самому Пожирателю Людей, к омерзительному хозяину этого ритуала.

– Червь, о Червь! Явись! – скандировали они. – Червь, о Червь! Явись!

В следующее мгновение песок пересыпался полностью.

– Червь! – вскричал Карстерс, тогда как другие голоса умолкли. – Я повелеваю тебе – явись к нам!

Не в силах отвести взгляд от жуткой фигуры, Титус Кроу ощутил, как при виде чудовищного превращения на его собственном лице застыла маска ужаса. Ибо Карстерс забился в агонии, глаза его, словно отлитые из расплавленного металла, вылезли из орбит, рот открылся, а из глотки донесся омерзительный лающий хохот.

И тогда из его рта, из ушей, ноздрей, даже из волос на голове полезли розовые могильные черви. Казалось, в его теле не было отверстий, из которых, извиваясь, не лезли бы мерзкие создания!

– Скорее, Титус Кроу, скорее! – выкрикнул Карстерс, и голос его сделался липким и тягучим, словно в нем тоже копошились черви. – Возьми меня за руку!

И он протянул дрожащую костлявую руку, сплошь покрытую розоватой шевелящейся массой.

– Нет, – крикнул в ужасе Титус, – ни за что!

Карстерс на мгновение оцепенел.

– Что? – Складки его одеяния теперь было трудно отличить от свисавших на них гроздьями червей. – Я приказываю тебе. Дай мне руку!

– Даже не надейся! – выкрикнул Титус сквозь стиснутые зубы.

– Но ведь мне известно твое число! Ты обязан подчиниться!

– Мое число тебе не известно, – произнес Кроу и покачал головой. Псаломщики тотчас отпрянули назад, из их глоток вырвался общий вопль ужаса.