Разбудил меня плеск воды. А еще кто-то звал меня по имени. Солнце только что встало; после бессонной ночи я чувствовал себя совершенно разбитым, словно от похмелья. Какое-то время я продолжал сидеть, устало опустив голову на стол. Затем встал, размял затекшие члены и, наконец, повернулся к окну. Там я увидел Карла – в одних шортах, он лежал, вытянувшись во весь рост, на широкой, толстой доске и руками греб к середине омута.

– Карл! – крикнул я ему. В моем голосе слышался неприкрытый страх. – Карл, это опасно! Ведь ты не умеешь плавать!

В ответ он лишь повернул голову и весело улыбнулся мне:

– Не бери в голову. Я в полной безопасности, главное – не свалиться с доски. А какая вода, Джон! Это восхитительно! Впервые за всю неделю я ощутил настоящую прохладу!

К этому моменту он догреб до середины пруда, где остановился, опустив руки в зеленую воду. За ночь уровень заметно понизился, так как горный поток, питавший водоем, практически иссяк. Водоросли, которые в изобилии произрастали на дне пруда, по мере испарения воды превратились в спутанную осклизлую массу и казались гуще, нежели я их помнил. Каким же безжизненным казался этот старый водоем – ни всплеск рыбы, ни прыжок лягушки не нарушал его застывшей зеленой поверхности…

Неожиданно мне к горлу подкатил комок страха.

– Карл! – крикнул я и не узнал собственного голоса, хриплого и надтреснутого. – Карл, немедленно возвращайся к берегу!

– Что ты сказал? – крикнул он в ответ, даже не повернув головы. Взгляд его был устремлен в глубину, будто он что-то там высматривал. Рука его отвела водоросли в сторону…

– Карл! – вновь обрел я голос. – Кому говорят, возвращайся!

Голова и руки Карла дернулись, словно его ошпарили кипятком. Доска закачалась, а сам он едва не соскользнул в воду. Затем последовали отчаянные попытки вновь вскарабкаться на доску. Карл силился грести к берегу, отчаянно шлепал ладонями по воде, поднимая фонтаны брызг. Это зрелище мгновенно вывело меня из оцепенения, и я сломя голову бросился вниз. Выбежав на улицу, я зашел по колено в ненавистную воду и в буквальном смысле стащил друга с его доски. Карл нервно смеялся, и нас обоих била дрожь, хотя солнце уже взошло, а воздух вновь приобрел температуру раскаленной духовки.

– Что случилось? – спросил я у него.

– Мне показалось, будто я что-то увидел, – ответил мой друг, – на дне пруда. Наверно, это было мое собственное отражение, но я все равно испугался.

– И что же ты увидел? – потребовал я ответ, чувствуя, как спина моя покрывается холодным потом.

– А что, по-твоему, я мог там увидеть? – ответил он дрожащим голосом и попытался улыбнуться. Улыбка вышла кислой и неубедительной. – Разумеется, лицо – мое собственное лицо, обрамленное водорослями. Правда, почему-то я не был похож на самого себя.