– Не хочу.

– Останешься. Пообвыкнешься, успокоишься. Тут твое место. Не от них ты – от нас.

– Врешь, – скрипнула зубами Катя. – Не останусь! Повешусь! В Сушке утоплюсь!

По лицу Натальи пробежала судорога, короткой вспышкой полыхнул под заалевшей кожей огонь. И Катя на мгновение увидела ее по-настоящему – огромную, белоснежную, раскинувшую объятые гудящим пламенем руки над… над полем, которое снилось ей в детстве. Жар ударил в лицо, Катя загородилась локтем, зажмурилась.

– Все одно останешься! – раскаленным колоколом грохнул уже не в телефонной трубке, а в ее голове Полудницын голос.

– А мертвая я тебе на што? – выкрикнула в ответ Катя. – Не захлопнется дверка-то?!

И снова стало тихо, зашелестело-заворковало в телефоне:

– Дружочка твоего тебе оставим.

Катя вскинула голову, глянула на Полудницу с недоверчивой надеждой. Тут же отвернулась, закусила губу – ведь именно с такого договоры с «соседями» в бабушкиных сказках и начинались. Чуют они слабину человечью, а как нащупают – сразу давят.

– Вместе жить будете. С нами. Сына от него родишь. Не бросит тебя, как тот бросил.

– Врешь…

А Полудница уже нащупала слабину, сжала жгучими пальцами вздрогнувшее Катино сердце.

– Слово мое. Ключ да замок. Семьей заживете. Другие тебе на што? Любишь ты их? И они тобой брезгуют. Оставим дружочка тебе, – все тише, все ласковее говорила Полудница. – Дом крепок будет. С соседями мир. Пообвыкнетесь. И детишки пойдут.

Катя молчала, только дышала в трубку – часто, неровно.

– Уговор?

– Павлова оставите? – выдавила наконец Катя.

– Вот и хорошо.

– Оставите?..

– Вот и умница. А теперь иди. Не мешай.

И Катя сошла с крыльца. Юки, сидевшая на крыше, затаив дыхание, и до последнего верившая, что у Кати есть какой-то хитрый план, что в конце концов она, усыпив бдительность беловолосой ведьмы, предъявит свой тайный козырь и одолеет ее, упала на колени, схватилась за острый край кровельного железа.