Мефистофель:

Под небесами.

Фауст:

Но где же именно?

Мефистофель:

Он, Фауст, в недрах тех стихий вселенских,

Где вечно мы в терзаньях пребываем.

Единым местом ад не ограничен,

Пределов нет ему; где мы, там ад;

И там, где ад, должны мы вечно быть.

А потому, когда весь мир погибнет

И каждое очистится творенье,

Все, кроме неба, превратится в ад.

Фауст:

Ну, полно, ад, мне думается, басня.

Мефистофель: