Потом Гильгамеш увидел, что зверь, все еще сильный, но уже шатающийся, нырнул куда-то в заросли низких деревьев. Гильгамеш без колебаний бросился за ним. Деревья сладострастно хлестали его скользкими листьями, стараясь, как разнузданные развратницы, разодрать кожу острыми шипами. Но охотник вскоре выбрался на полянку, где мог добить свою добычу.

Какой-то отталкивающего вида адский зверек вскочил на спину раненого чудовища, впился когтями и принялся рвать и портить его шкуру. Рядом стоял «лендровер», из кабины которого выглядывал бледный мужчина с длинным лицом. Второй, краснолицый и толстомясый, стоял недалеко от рычащей и хрипящей добычи Гильгамеша.

Дело прежде всего. Гильгамеш схватил маленького любителя падали за шкирку, сорвал со спины раненого зверя и отшвырнул прочь. Затем с размаху воткнул кинжал туда, где, по его предположению, находилось сердце чудовища. Когда оружие вонзилось глубоко в тело жертвы, Гильгамеш почувствовал, как сильно содрогнулась грудь твари, и жизнь мгновенно покинула ее.

Дело сделано. Но снова ни удовольствия, ни чувства удовлетворения от хорошо сделанной работы. Только своего рода освобождение от необходимости закончить начатое дело. Гильгамеш глубоко вздохнул, успокоил дыхание и огляделся.

Что такое? Краснолицый человек, кажется, совсем спятил. Дрожа и трясясь всем телом, он повалился на колени, его глаза сверкали безумием.

— Король Конан? — вскричал он. — Великий царь?

— Конан — это не мой титул, — сказал Гильгамеш, не понимая, о ком тот говорит. — Я был когда-то царем Урука, но здесь я ничем не правлю. Вставай с колен, дружище!

— Но ты настоящий Конан, — хрипло произнес краснолицый человек. — Совсем как живой!

Гильгамеш почувствовал сильную неприязнь к этому человеку. Он мог бы выбрать другое время, чтобы пускать слюни. Конан? Конан. Это имя ничего ему не говорит. Хотя нет. Когда-то он знал одного Конана. С этим кельтским парнем он столкнулся в одной таверне — малый с прямым носом и тяжелыми скулами, с грязными волосами, в беспорядке свешивающимися ему на глаза. Он тогда напился вдрызг и призывал каких-то забытых божков. Да, он называл себя Конаном, вспомнил Гильгамеш. Этот пьяный кельт повздорил с трактирщицей, даже ударил ее. Гильгамеш бросил его в выгребную яму, чтобы научить манерам. Но как мог этот человечек, с лицом, перекошенным от волнения, спутать меня с каким-то забулдыгой? Он все еще что-то бубнит, что-то про страны, чьи названия ничего не говорят Гильгамешу — Киммерия, Аквилония, Гиркания, Замора[18]. Чушь какая-то! Таких мест не существует.