Над отливом торчала его голова — с взъерошенными, как у дикого панка, волосами, ничего общего не имеющими с прилизанной причёской уважаемого (то есть уважающего себя) чиновника (кстати говоря: на фоне этого волосяного раздрая Танька с её непричёсанными волосами выглядела высокооплачиваемой голливудской актрисой, только что покинувшей гримёрную), — с белым лбом, белыми щеками, дыркой от носа и окровавленным подбородком. Под которым кожа обрывалась — и являлся взору обнажённый позвоночный столб. Опутанный малиновыми венами и артериями. Голова чиновника, этого любителя порядка, угнетателя моей милой Таньки, поднималась в окно этакой змеёю с человеческой башкой. Картинка из комиксов-ужастиков. Позвоночник тяжело, словно бы с напряжением, изгибался, и я подумал, что у господина бюрократа шейный остеохондроз. Или Танька, в приступе не то сумасшедшей ненависти, не то необыкновенного голода, выкусила мужу пару позвонков или выволокла зубами связку мышц и сухожилий.
Но самое впечатляющее было не это, не голова, высунувшаяся из окошка на позвоночнике и неспешно поворачивающаяся — так, будто за окном спрятался кукловод, дергающий за ниточки. Не это. Самым впечатляющим было то, что от рук аккуратиста-тирана-бюрократа мало что осталось: голые кости, кое-где жалкие остатки мышц, огибаемые уцелевшими тёмно-малиновыми венами и артериями, тоже частью пропоротыми, прокушенными, оборванными и потому свисавшими на отлив и на подоконник. И вот эти открытые кости, которые муж Таньки как-то сумел выволочь и высунуть из окна, кончались целёхонькими, державшимися за подоконник кистями: с холеными пальцами, с кожей, с морщинками на сгибах. На запястьях кожа обрывалась, и выступали тонкие белые кости. Господин чиновник будто надел перчатки!
С позвоночника свисал красный в белый горошек галстук, концом провалившийся под рёбра грудной клетки. Белая рубашка чиновника была разорвана по плечам и до живота, рукавов и пуговиц не было. Думаю, милиция или бригада из дурдома обнаружит в гостиной Танькиной квартиры разодранный пиджак. Если, конечно, милиция или «пятая бригада» заинтересуется случаем с Танькой и её попорченным мужем — вовсе не мёртвым, как оказалось. Умирать, как я смотрю, люди нынче не спешат. Ни до милиции, ни до «скорой» дозвониться нельзя, и это наводит меня на мысль, что случай с Танькой — в городе не единственный.
Что-то происходит. Людоедство. Прыжки с пятого этажа. Стрельба. Человек в пальто, набросившийся на подполковника. Нельзя никуда дозвониться. В новостях — ничего. Отключена вода. И тепло. Может, террористы отравили чем-то воду? Как они могли отравить её? Отравили Туру? Абсурд. И на водозаборазх вода проходит всякие там стадии очистки и дезинфекции. Танька ела яблоко. Красное. Она съела его — и с нею началось