- Отлично!

Блестящая от слизи голова кренится, слышится хриплое дыхание, но, наконец, старуха собирает остатки сил и снова смотрит прямо в камеру.

- Хелтон, дорогой мой сынок! Не обращай внимания на то, что эти клятые дьяволопоклонники делают со мной. Я - старая, и мое время ушло. Но я прожила чудесную жизнь. Я знаю, что ты примешь меры, сынок. Знаю, что доберешься до этих парней и покажешь, где раки зимуют. Отследишь и трахнешь их злые головы так, как никто еще трахал! Тактоны никогда не проигрывали вражду! Заставь нашу семью гордится тобой, как ты делал всегда...

Но тут ее голос тонет в зловещем шуме: не то бензопилы, не то газонокосилки.

Кадр будто рушится, и в нем появляется измельчитель пней "Алпайн". Он опускается медленно, очень медленно. Сперва лишь касается макушки старушечьего черепа, снова поднимается, затем опускается вновь. Раздается страшный скрежет металла об кость. Кровь, мозги и кусочки черепа летят, словно гуляш из незакрытого блендера.

Измельчитель пней опускается все ниже и ниже, потом исчезает из кадра, оставляя лишь рваный обрубок шеи.

Шум мотора смолкает. Наступает жуткая тишина.

- Нравится тебе такая стряпня, а, Хелтон? - спрашивает закадровый голос, а затем раздается отрывистый хохот...

***

Вероника рухнула, как подкошенная, даже не досмотрев "фильм" до конца. Она лежала на полу в позе эмбриона и дрожала. Однако Хелтон, Думар и Микки-Мэк продолжали стоять. Они смотрели, выпучив глаза от шока. От того, что они только что увидели на экране - несмотря на наличие солнечного света - воздух вокруг будто потемнел.

Какое-то время все молчали.

Хелтон пустил по кругу бутылку какого-то пижонского спиртного под названием "Текила Асомбросо", которую он стащил из особняка Марши. Каждый сделал по большому глотку.