С лестницы послышались ее шаги. Я вышла из комнаты. Мама остановилась на середине галереи и прислонилась к перилам.

— Моника, ты опять жалуешься? — Она сдула с лица прядь своих вьющихся рыжих волос.

Волосы у нас с ней совершенно одинакового цвета. Вообще, мы выглядим, как сестры. Обе миниатюрные и изящные. Совсем не похожи на Питера и папу — двоих верзил.

Я вздохнула.

— Вообще-то я хотела встретиться с Реджиной и Каролиной и провести вечер с ними.

— Увы, нельзя, — сказала мама. — Тебе придется взять с собой Питера.

Я закатила глаза:

— Ну мам, он же только и делает, что проверяет на нас свои приемчики, от него одни синяки да шишки!

При этих словах Питер загоготал. Он взял одну из моих плюшевых панд и опробовал на ней несколько мощных ударов каратэ.

— Вы, девочки, можете за себя постоять, — сказала мама. — Пинайте его в ответ.

Питер бросил панду на пол.

— Что-о?

— И потом, он будет слишком увлечен сбором сладостей, — продолжала мама. — Знаешь же, как он у нас помешан на сладком. У него не найдется времени донимать тебя и твоих подружек. — Она крикнула Питеру: — Я права?!

— Абсолютно, — ответил Питер.

Я снова вздохнула.

— Ладно уж, придется смириться, — сказала я.

Я вернулась в комнату и натянула на глаза серебряную полумаску. Авось меня не узнают. Резиновая лента тут же запуталась в волосах. Мало мне Питера!

Обернувшись, я увидела, как Питер натягивает черную полумаску. Он подпоясался черным поясом. Между нами, до черного пояса ему как до Луны пешком. Что не мешает Питеру его носить.

Несколько минут спустя мы вышли на крыльцо. Питер запрыгал вниз по ступенькам и побежал к улице.

Стоял темный октябрьский вечер. Над домами на другой стороне дороги висел месяц.