Это был не двойник; вместо него он услышал голос Сноуи:

- Мама! Он засовывает липкого червяка себе в член!

Писатель выронил телефон, едва не подавившись от шока. Адреналин хлынул в кровь.

- Чёрт побери, какого хрена! - крикнул он, нащупывая на полу телефон. Он ударился лодыжкой об угол дерьмовой тумбочки.

- Мать твою!

- Мама! Быстро дуй сюда! Ты должна это увидеть!

- Сноуи! - прорычал Писатель. - Я не твоя мама. Ты набрала неправильно номер. Что за хрень с червяком?

- Прости! - выпалила она и повесила трубу.

- Чёрт! Чёрт! Чёрт! - закричал он, а затем вскочил и стал неуклюже ходить по комнате, как… ну, как старик. Он начал лихорадочно натягивать одежду и ботинки.

Она, должно быть, у себя в комнате, - его мысли путались, потом он понял, что надел джинсы задом наперёд. Тем временем в холле послышались быстрые шаги.

- Нахуй штаны! - пробормотал он и выскочил из комнаты. И действительно, он успел увидеть, как миссис Говард, с пышно вздымающейся грудью, влетела в свою комнату.

С торчащими во все стороны волосами, Писатель в джинсах, одетых задом наперёд (и даже его ботинки были не на тех ногах!), уверенно шагнул в коридор и направился за миссис Говард в комнату Сноуи, расположенную по соседству.

Это предложение почему-то не давало ему покоя: Мама! Он засовывает липкого червяка себе в член! Он чувствовал, что это ключ к какой-то тайне. Он слышал эту фразу в автобусе, когда ехал сюда, и с тех пор у него сложилось впечатление, что это какое-то смутное предзнаменование, даже своего рода предвестник. Это была самая странная фраза, которую он когда-либо слышал в своей жизни, и с тех пор он был ошеломлён самым странным, безумным и самым непостижимым опытом в своей жизни. Я должен докопаться до сути!

Писатель почему-то был абсолютно уверен, что если он сумеет расшифровать смысл данного предложения, то в будущем ему будет предоставлено нечто необходимое. Он знал это так же, как Моисей знал, что призыв на вершину горы Синай приведёт его к Богу. Он знал это точно так же, как Оппенгеймер знал, что мир изменится навсегда после того, как он взорвал первую атомную бомбу в Аламогордо, штата Нью-Мексико.