Соколова подошла к человеку вплотную. Он неподвижно лежал на нарах, но грудная клетка медленно двигалась вверх и вниз, гоняя воздух, с шипением прорывающийся через остатки грязно-зеленой пены, двумя струйками стекающей по обеим сторонам рта. «Так и есть — очухался, ударился головой и вновь потерял сознание», — подумала Соколова и потрогала лоб человека. Лоб был абсолютно холодным. «А, может, он как раз после этого выстрела уснул — у тех, кто летаргическим сном спит, всегда лоб холодный, как у покойников, — подумала Анна Андреевна и растерянно огляделась. — Может, подложить ему что-нибудь под голову и вызвать скорую?» Анна Андреевна повернулась назад, взяла со стола одежду и…

Человек вновь сидел с открытыми глазами, но на этот раз он слегка пригнул голову, чтобы не удариться вторично.

— Вам плохо? Вы меня слышите? — спросила Соколова и, вместо того, чтобы помочь, отступила назад.

Человек, видимо, еще не совсем пришел в себя и плохо понимал, где находится — мутные, словно затянутые какой-то пленкой глаза безумно бегали по комнате.

— Вы меня слышите? — вновь повторила свой вопрос Анна Андреевна и, не выдержав, подошла поближе и тронула человека за руку. Неожиданно его глаза обрели полную ясность и с какой-то нечеловеческой злобой уставились на Соколову. Анне Андреевне даже показалось, что в них зажглись мерзкие желтые огоньки.

— Вам п-плохо? — внезапно Анна Андреевна вновь испытала прилив ужаса, и ей захотелось выбежать на улицу.

Не спуская глаз с пристально смотревшего на нее человека, Соколова начала медленно убирать свою руку. Но «воскресший» с неожиданным проворством соскочил с нар и схватил Анну Андреевну за запястье правой руки. Соколовой показалось, будто ее обожгли кипятком: рука человека была едва ли не холоднее, чем сам морг. Анна Андреевна попыталась вырвать руку, но ледяные пальцы впились в нее мертвой хваткой. Соколова закричала и бросилась к выходу, едва ли не повалив человека на пол. В воздух взметнулась табуретка, стоявшая возле стола, послышался хруст ломающегося черепа, и Соколова провалилась в кроваво-черное безмолвие…

2

2

Наконец-то пришла весна. Грязный, почерневший снег исчезал буквально на глазах и превращался в мутные ручейки, медленно журчащие по краям проезжей части и тротуарам. Грачи появились так рано, что даже трудно было понять, улетали они на зиму или же отсиживались где-нибудь в облюбованных еще с осени, теплых и сытных местах. Люди поснимали свои меховые доспехи и радостно улыбались яркому весеннему солнцу, насколько, конечно, радостно можно улыбаться в то время, когда страну раздирают политические и экономические противоречия. На газонах из-под снега проступал мусор. «Теперь только через полтора месяца уберем на субботнике, если только дорожные службы раньше не позаботятся. Хотя теперь и субботника может не быть, раз он был ленинским», — подумал Пролович и вышел на своей остановке. Надрывно загудев от перегрузки, троллейбус уехал дальше, обдав Сергея тучей мелких, но от этого ничуть не менее противных брызг.