— Конечно, — ответил я, не понимая, к чему клонится этот разговор.

— Он чувствует себя лучше, зная, что все в порядке, — продолжал он. — Теперь, если со мною случится что-нибудь, я надеюсь, что вы позаботитесь о моих вещах. Их очень мало в каюте, но, сколько бы их ни было, я хотел бы, чтобы они были проданы и деньги разделены поровну между матросами. Я хочу, чтобы хронометр вы сохранили у себя, как маленькое воспоминание о нашем путешествии. Конечно, все это только предосторожность, но я думал, что мне представился благоприятный случай поговорить с вами об этом. Полагаю, что могу положиться на вас, если будет нужно?

— Вполне, — ответил я, — но раз вы заговорили об этом, то и со мною может быть то же…

— С вами, с вами! — прервал он меня. — Вам ничто не угрожает. Черт возьми, что такое может случиться с вами? Ну, я вовсе не хотел быть грубым, но мне неприятно слышать, как молодой малый, который только что начал жизнь, размышляет о смерти. Ступайте на палубу и подышите свежим воздухом, вместо того чтобы говорить вздор в каюте и поощрять меня к тому же самому.

Чем больше я думаю об этом нашем разговоре, тем меньше он мне нравится. Зачем бы человеку устраивать свои дела в то самое время, когда мы, кажется, избавились от всякой опасности? В его помешательстве должна быть какая-то последовательность. Может ли быть, что он имеет в виду самоубийство? Я припоминаю, что однажды он говорил с глубоким чувством о гнусности преступления самоистребления. Однако же я буду присматривать за ним, и хотя я не могу нарушить его уединение в каюте, но, по крайней мере, поставлю себе обязанностью оставаться на палубе все время, пока он будет находиться на ней.

Мистер Мильн смеется над моими страхами и говорит: «Это только чудачества капитана». Он сам очень розово смотрит на положение вещей. По его мнению, мы выйдем изо льда послезавтра днем, через два дня после этого минуем Жан-Мейен и увидим Шотландию через недельку с небольшим. Я надеюсь, что он не слишком оптимистически смотрит на положение дел. Его мнение может быть прекрасным противовесом мрачным предостережениям капитана, так как он старый и опытный моряк и хорошо взвешивает свои слова, прежде чем говорить…

19-го сентября. Давно надвигавшаяся катастрофа разразилась, наконец. Я почти не знаю, что писать о ней. Капитан ушел. Может быть, он опять вернется к нам невредимым, но я боюсь… боюсь. Теперь семь часов утра. Я провел всю ночь, обходя громадную льдину, лежавшую впереди нас, с отрядом матросов, в надежде найти какой-нибудь след капитана, но напрасно. Я попытаюсь рассказать, при каких обстоятельствах произошло его исчезновение. Если когда-нибудь кто-нибудь будет читать нижеследующие строки, я надеюсь, что он будет помнить, что я пишу не по догадке и не по слухам, что я, здоровый и образованный человек, точно описываю то, что произошло перед моими собственными глазами. Выводы принадлежат мне самому, но за факты я отвечаю.