– Ого! – нарочито громко изумился Костя.

– Лет десять тому назад, а может, и поболе. Память уже не та, путаюсь.

Никита сделал зверское лицо: мол, зачем спросил? Теперь слушай все это. Но деваться было некуда, он встал в проеме двери, подперев плечом косяк.

– Тоже конец октября был или начало ноября, не помню, – задумался дед. – Дождь весь день шел. И вдруг ребята откуда-то приехали. Или пешком пришли, машины-то я не видал. Вроде четыре парня и две девки. В крайнем доме остановились, он давно пустовал.

Дед погрузился в себя: видимо, вспоминал.

– Точно! Тридцать первое октября было! Я протокол, когда подписывал, запомнил. А тогда ночь уж на дворе, я спать ложился. Вдруг слышу – стук в дверь. Открыл, а их двое на крыльце, почти без сознания.

Он оживился:

– Я их еле в избу заволок и побежал к Зинке-то, чтобы она скорую вызвала. У ей тогда еще аппарат работал. А сам обратно, этих в чувство приводить.

– А что с ними было? – заинтересовалась Нина.

– Так ничего, – дед развел руками. – Пришли в себя в больнице, все путем. А вот четверым меньше повезло. Их на старом кладбище нашли, мертвыми.

Воцарилась тишина.

– А что с теми произошло? – спросил Никита. Его пробил рассказ деда.

– Ничего, – кратко повторил тот. – Следствие ничего не установило. Сказали, что остановка сердца.

– У всех четверых? – недоверчиво протянула Нина.

– За что купил, за то и продаю, – отрезал дед.

Ребята переглянулись.

– А спасенные что-то говорили?

Дед помотал головой:

– Так без сознания были. А в больнице я их не навещал. Кто меня к ним пустит? Я ж не сродственник чей-то.

– А когда писатель приезжал, он что-то сказал? – Нину тоже зацепила эта загадка.