Когда преподобный произносил эти последние, столь странные слова, я поднял глаза и окинул взглядом всех членов нашей маленькой, сгрудившейся вокруг угасающего костра группки. Лицо Сангри внезапно изменилось. Он не отрываясь смотрел на Джоан, и чем дольше, тем сильнее менялось его лицо: на него словно набежала тень — и исчезла. Я невольно вздрогнул, столь странно властным и сосредоточенным было это выражение на обычно рассеянном и невыразительном лице. Но все произошло быстро, как будто мелькнул метеорит, и когда я вновь посмотрел на канадца, лицо его было обычным — парень с мечтательно-отрешенным видом вглядывался в лесную тьму.

Джоан, к счастью, не смотрела на него — пока отец читал молитву, она стояла, опустив голову и закрыв глаза.

«У девушки и вправду буйное воображение, — подумал я не без иронии, пока зажигал фонари, — если ее мысли могли послать столь отчетливое сообщение моим». И все же почему-то, когда мы прощались на ночь, улучил момент и сказал ей несколько ободряющих слов, а потом проводил до палатки — хотел быть уверенным, что, случись что-нибудь, смогу быстро найти ее впотьмах. Девушка со свойственной ей сообразительностью поняла меня и поблагодарила; последнее, что я слышал, возвращаясь на мужскую половину, был голос миссис Мэлони, которая кричала, что в ее палатке жуки, и смех Джоан, направлявшейся на помощь матери.

Полчаса спустя на острове воцарилась мертвая тишина, лишь с моря доносились скорбные вздохи ветра. Подобно трем белым стражам, на одном склоне хребта стояли палатки мужчин, а по другую его сторону, наполовину скрытые березками с дрожащей на легком ветерке листвой, как призрачные серые пятна виднелись палатки женщин, прижавшиеся друг к другу в надежде на взаимную помощь и защиту. Между мужской и женской половинами пролегало около пятидесяти ярдов голых скал, мха и лишайника — и все покрывала ночь и шепот великих ветров скандинавского леса.

Уже уплывая в сон на той мощной волне, которая мягко уносит в глубины забытья, я вновь услышал слова Джона Сайленса, сказанные на вокзале Виктория, и по какой-то неуловимой ассоциации на самом пороге моего сознания вспомнил о том, что не смогла высказать до конца Джоан, о ее доверии ко мне и страхах. Но прежде чем смог это толком осознать, снова погрузился в беспробудный сон, и лишь слова Сайленса, словно заклятые обступившими меня сновидениями, по-прежнему звучали у меня в ушах: «Если вы не вызовете меня раньше…»

II

II

Думаю, миссис Мэлони так до конца и не выяснила, на юг или на восток выходит дверь ее палатки, поскольку наверняка спала с плотно закрытым пологом; знаю лишь, что моя собственная «пять на семь, чистый шелк» смотрела на восток, так как на следующее утро ворвавшееся в нее солнце — как это бывает лишь в первозданной глуши — разбудило меня очень рано, а минуту спустя, пробежав по мягкому мху и оттолкнувшись от гранитного выступа, я уже плавал в невообразимо искрящейся воде.