Он рвется вперед, падает перед Клэр на колени, выкрикивая ее имя, но она отворачивается — непокорная, как обычно. Рыжеватые волосы скрывают слезы, которым никогда не иссякнуть.

— Оставь меня, — шепчет она сквозь сжатые зубы, а потом произносит их кодовое слово, тихо всхлипывая между двумя слогами:

— Куджо.

Он проснулся — для мук.

Маршалл Дикинс не верил в Бога, хотя всю жизнь его окружали религиозные люди. Джеймсбридж был богобоязненным городком. Родители Маршалла чтили Господа, как и другие прихожане, но сам он плыл по течению, не определившись, во что именно верит, просто признавая существование чего-то высшего.

«У меня вся жизнь впереди, чтобы разобраться», — так он тогда думал. Теперь ему хотелось постичь природу Бога и, что еще важнее, понять, как его найти. Маршалл Дикинс не был религиозен, но начал молиться.

Он просил, чтобы кто-нибудь пришел и убил его.

Нельзя жить после того, как увидел и совершил такое. У него не осталось дома. И хотя пока до этого не дошло, Маршалл подозревал, что скоро будет презирать Клэр за ложь. Трудно ненавидеть ту, кого любишь, даже если она охладела к тебе. Однако ничто не вечно. Со временем его нежность исчезнет, останется только боль и женщина, с которой он познакомился за миской массаман-карри, женщина, которая сказала «да», хотя, возможно, должна была сказать «нет».

Идея Прощения зародилась в мозгу сумасшедшего. Проблема состояла в том, что Маршалл оказался недостаточно безумен, чтобы принять ее. Он оставался человеком, который борется за жизнь, даже если она больше не имеет смысла.

В фильме о моей жизни я мертв.

В подвале что-то шуршало, но Маршалл пока этого не замечал.

Его разум скользнул в реальность, снятую через молярную линзу. Пленка была сырой и не предназначалась для большого экрана, о котором он так долго мечтал. Фильм о смерти, загруженный в сеть и просмотренный миллионами равнодушных глаз, которые уже видели нечто подобное. Кино для мужчин, женщин и детей, глухих к адским мукам.

Фу, давай дальше.

Клик.

Крысы облепили голову девочки и останки Сэма, кромсали плоть острыми как бритва зубами, зарывались в череп, купались в мозгах. Крыс радовала грязь, и больше никто им не мешал. Их глаза горели красным, на спинах играл лунный свет, когда, расплескивая кровь, они устремились к более теплой добыче.

Они никогда не вернутся в норы за стенами, где ждали, вскармливая пищащих розовых крысят, и строили гнезда из собственного дерьма.

Маршалл не ощутил первых укусов, потому что спал, но почувствовал остальные.

Об авторе

Об авторе