Когда она кончила ощипывать последнего цыпленка, дневной свет начал приобретать тот спокойный золотистый оттенок, который указывает на приближение сумерек. Конец июля, дни снова становятся короче.

Она зашла в дом и еще немного поела. Хлеб был черствым, но не заплесневел. Никогда плесень не смела показать свою зеленую рожу в кухне у Эдди Ричардсона. А еще она нашла полбанки арахисового масла. Она съела сэндвич, приготовила еще один и положила его в карман платья на случай, если снова проголодается.

Было без двадцати семь. Она снова вышла во двор, завязала торбу и осторожно спустилась с крыльца. Потом она тяжело вздохнула и сказала: "Я иду, Господь. Направляюсь домой. Я буду идти медленно и не думаю, что доберусь до полуночи, но в Библии написано, что мы не должны страшиться ни ужасов ночи, ни ужасов дня. Я исполняю Твою волю, насколько это в моих силах. Прошу Тебя, иди рядом со мной. Во имя Иисуса, аминь".

Когда дорога с гудронным покрытием перешла в грунтовую, было уже совсем темно. Где-то пели кузнечики и квакали лягушки. Скоро должна была подняться луна, большая и красная, как кровь.

Она присела отдохнуть и съела половину своего арахисового сэндвича. Тело ее вновь болело, и, казалось, все ее силы истощились, а идти еще оставалось около двух с половиной миль… но она чувствовала странное возбуждение. Сколько лет прошло с тех пор, когда она гуляла одна ночью под балдахином звезд? Они были такими же яркими, как всегда, и если ей повезет, то она сможет заметить падающую звезду и загадать желание. Теплая ночь, звезды, красная луна над самым горизонтом, — все это вновь навело ее на мысли о ее девичестве. Да, когда-то она была девушкой. Некоторые люди неспособны были в это поверить, точно так же, как не могли они поверить и в то, что гигантская секвойя когда-то была зеленым ростком.

Кто-то резко дернул ее за торбу, и сердце ее упало.

"Эй!" — вскрикнула она старческим, надтреснутым голосом. Она потянула торбу на себя и заметила внизу рваную дыру.

Раздалось глухое ворчанье. Между усыпанной гравием обочиной и кукурузой изогнулась большая бурая ласка. Она смотрела на нее, и в ее глазах мерцали красные лунные блики, К ней присоединилась еще одна. И еще. И еще.

Она посмотрела на другую сторону дороги и увидела, что вдоль обочины выстроился ряд ласок. Они учуяли запах кур в ее торбе. Откуда их столько? — удивилась она с растущим страхом. Однажды ее укусила ласка. Она просунула руку под веранду Большого Дома, чтобы достать закатившийся туда красный резиновый мяч, и словно множество иголок впилось ей в руку. Она закричала и вытащила руку обратно, а ласка висела на ней, и капельки крови забрызгали ее бурый гладкий мех. Тело ласки извивалось, словно змея. Она продолжала кричать и замахала рукой, но ласка не ослабляла хватки, словно сделавшись частью ее тела.