Тихая возня в ванной сменилась шуршанием шторки. Значит, человечек-слизняк уже выбрался наружу. Каким именно способом, знать она не желала. Лишь надеялась, что Леня при этом не слишком пострадал.

Загромыхала сдвинутая с места бельевая корзина. Похоже, он уже приближался к выходу из ванной.

Людмила поудобнее расставила ноги. Торопливо вытерла о платье сначала одну вспотевшую ладонь, потом – другую. Снова вцепилась в рукоятку.

Шорох продолжался. К нему присоединились ка кие-то приглушенные шлепки. В памяти у Людмилы возник звук, с которым человечек-слизняк шлепнулся на пол с ее кровати в ту ночь.

Дверь едва слышно скрипнула, приотворяясь шире. Ждать дальше не было смысла. После расставания с мелкой тварью для Лени счет мог идти не на минуты, а на секунды.

С некоторым усилием отлепив левую ладонь от сжимающей нож правой, Людмила рванула дверную ручку на себя и бросилась вперед. Она помнила, каким скользким и изворотливым был человечек-слизняк. Медлить с ним было нельзя.

И она действительно сделала все быстро.

Нож, влажно хрупнув, вонзился в то, что выползало из ванной – белое, дряблое, в багровых разводах.

Голова с ершиком окровавленных волос глухо ткнулась в пол. Раскрытая ладонь успела еще раз со шлепком опуститься на пол, но протолкнуть свое тело дальше Леня уже не смог. Из его шеи торчал нож.

У них не было детей. После трех выкидышей Людмила осталась бесплодной, но Леню это, похоже, никогда не расстраивало. Жили сами по себе, одни. Хватало и других забот.

А впрочем, не слишком-то хорошо и жили. Если бы Леня действительно любил ее, разве не следил бы по-на стоящему за ее здоровьем, разве не волновался бы за нее? Он ведь мог настоять тогда на операции, на диетах и прочем, мог бы не позволить ей довести себя до такого.

Это из-за него она превратилась в гору сала с неоперабельной грыжей. А он просто жил: рядом, но сам по себе. И эту старую гадину в их дом приволок. Понимал ведь, что они не уживутся, и все равно поступил по-своему. А в конечном итоге еще и пообещал убить ее – собственную жену! – из-за старухи, которая и так подохла бы.

Больше ничего этого не будет.

В конце концов она заслужила чудо. Лишенная возможности иметь детей, она все же смогла породить новую жизнь. Как еще это можно назвать, если не чудом?

Сидя на полу у стены, Людмила задрала подол платья и распутывала ненужные теперь бинты. Сгорбленный хвостатый человечек свернулся на полу между ней и Леней, прямо в луже крови, натекшей из тела мертвого мужа. Рыбьи глаза следили за каждым ее движением.

Людмила разгладила на бедре пустой кожаный карман и поманила существо к себе.