— Дерьмо!

Его костяшки пульсировали, когда он отшатнулся, держась за руку; ящик был полон сковородок. Он чувствовал себя на минуту обезумевшим. В ту секунду, когда он начал говорить, боль исчезла.

— У меня то, что мой психотерапевт называет хронической скоптофилией.

— Что-о-о?

Он издал самый мрачный смех в своей жизни.

Какого чёрта? Что это меняет? Давай, скажи ей…

Так он и сделал.

— Я извращенец, Эбби, вуайерист. Хотела узнать, что я прячу в своём шкафу? Ну вот. Я подглядываю.

Эбби не произносила ни слова, её лицо сморщилось.

— Звучит жалко, я знаю. Ты бы не подумала, что кто-то может быть зависим от чего-то подобного, но я это делаю на протяжении бóльшей части моей взрослой жизни. Я не могу это объяснить, просто так есть.

— Я… я… потеряла дар речи, — сказала она.

— Так же как и моя жена, мои адвокаты и партнёры по бизнесу. Сумасшествие, да?

— Ты имеешь в виду… смотреть за женщинами в окнах?

— Да. Это вызывает у меня такое же привыкание, как кокаин у тебя. Это вызвано химическим дисбалансом в моём мозгу, таким как дисбаланс, который заставляет людей играть в азартные игры. И острые ощущения при подглядывании стимулируют тот же тип высвобождения эндорфина, который стимулируют наркотики. Это безумие, Эбби, но я такой.

Прошло несколько секунд, прежде чем Эбби уставилась на него.

Фэншоу продолжал, даже не смотря на неё.

— Самое смешное, что… ты думала, что я разочаруюсь в тебе. Как тебе такой поворот? Я извращенец и преступник. Я ничего не могу с собой поделать. Когда меня поймали, и после того, как моя жена ушла, я начал психотерапию… и это сработало. Я не подглядывал больше года. Но потом…

— Рецидив, — сказала Эбби.

Он кивнул.