Ветхие конюшни стояли там, где должен быть «Travelodge». Фэншоу услышал, как на стук его ботинок ответили тяжёлые фыркающие звуки животных. Он только что пересёк улицу Прошлого — её развалины и примитивные служебные здания с выбеленными досками и грубо застеклёнными окнами. Всё, что освещало город, было залитым облаками лунным светом. Он подумал о том, чтобы включить фонарик, но почувствовал тревогу, когда понял, что это может сразу же сделать его объектом внимания. Город спал, и ему нужно было оставаться незаметным.

Но он знал, куда идёт сейчас…

Дом Рексалла должен быть через другую улицу. Когда он проскользнул через переулок, он застыл. Он услышал звук колокола.

Церковного колокола.

Удар один раз, два, потом в третий раз. Характер каждого раската звучал тяжёлым и плавучим в воздухе тёплой ночи, но также странно хрупким.

Фэншоу знал, что слышал этот звон раньше.

Три часа ночи, — пришёл он к выводу.

Вместо того чтобы выйти с другой стороны переулка на Главную улицу, он отпрянул назад, позволяя себе погрузиться в тень. Звонарь мог выйти из церкви в любой момент, чтобы пойти в таверну, где он ждал, пока не настанет время снова звонить, вероятно, с помощью песочных часов. Перед глазами Фэншоу растянулись ночные завесы на Главной улице, а затем, как и предполагалось, заскрипела и открылась дверь. Шаги пересекли плотно утрамбованную грязь. Фэншоу увидел, как звонящий приближается к таверне и исчезает в ней.

Сейчас.

Он вышел из тенистого переулка, готовясь проскочить через улицу, но чуть не закричал от неожиданности, которая случилась потом.

— Кто там? Давай, иди на беспомощную женщину, ты, вонючий кусок дерьма! Чтоб ты сам заразился, и пусть будет чума всем твоим детям! Пусть они родятся с раздвоенными лицами и пустыми головами!

Сердце Фэншоу забилось.

Рядом с ним стоял позорный столб, и на его длинной деревянной скобе висела женщина, одетая в клочки грязной ткани. От многочисленной грязи невозможно было определить цвет её длинных волос.

Ещё одна, — подумал Фэншоу.

Потухшие глаза на измождённом лице поднялись вверх.

— Неужели! — прошептала она с облегчением. Сгнившие зубы улыбнулись ему. — Молитесь, сэр, чтобы вы не были тем человеком, про которого я говорила! Услышьте мою просьбу, прошу! Отпустите меня! Две недели они держат меня здесь. Они плюют на меня во имя Бога — услышьте меня! В мою женственность они вкладывали своё семя всякий раз, когда у них было желание, и только грязная вода и немного хлеба позволили мне ещё существовать!

— Ради Бога… — простонал Фэншоу с отвращением. Он мог видеть кольца парши и инфекции на запястьях и шее заключённой. — Молчи, я не хочу, чтобы этот парень услышал! — он возился с защёлкой на скобе.