Когда его сердце стало достаточно чёрным, он отправился в путь.
На шесть месяцев вперёд в будущее было достаточно, а потом всего пять минут в публичной библиотеке. Он вышел в интернет, посмотрел лучших за год по низким и высоким доходам на Dow и NASDAQ и вернулся в своё время с достаточным количеством данных, чтобы заработать миллиарды на рынке. Он знал, что когда он оттачивал свои таланты (и ещё больше обуславливал черноту своего сердца), его разведывательные исследования всё более и более приближали его к предстоящему времени. Действительно, он накопил бы больше богатств, чем любой человек в истории.
* * *
— Он никогда не постареет, — сказала Эбби в молчании.
Полночь наступила несколько минут назад, и Эбби заняла своё обычное место у окна своей огромной спальни на двадцать втором этаже. Она сканировала Манхэттен (в то время, когда индейцы-ваппингеры называли его не Манхэттеном, а островом Манна-Хатта), глядя в одно из зеркал. Она была полностью поглощена занятием.
— Что там такое? — спросил Фэншоу, не совсем слыша её.
Он закрыл за собой дверь.
— Вид. Он просто так завораживает, я никогда не устану от этого. Он никогда не постареет.
Он подошёл к ней сзади и посмотрел в освещённый город своими невооружёнными глазами, наблюдая за миллионами огней и миллионами людей; всё же зная, что то, что она видела, было одинаково прекрасным с противоположной стороны. Он сжал её плечо.
— Какое зеркало ты используешь?
— Эваноры. Это моё любимое. Даже не верится, что Нью-Йорк выглядел так в 1670-х годах.
— Я знаю. Это невероятно.
Для Фэншоу больше не существовало понятия «любовь». Это был просто ещё один способ мимолётного воображения. После рождения ребёнка она выполнила свою задачу. Она стала несвежим вином.
Чаша с кокаином рядом с ней почти всегда была пуста, хотя сегодня днём была наполовину полна. Фэншоу не заботился об этом сейчас; он заботился только о том, чтобы она не употребляла наркотики во время своей беременности, чтобы не навредить ребёнку.