Да и что я в ней напишу? Что я приношу смертельное проклятие всем, кого встречаю? Что я стал плохим и убивал людей? Ни матери, ни Саре такое знание не пойдет на пользу. Лучше пусть они гадают, что со мной стряслось, чем будут придавлены мрачною правдой.

Так я отбросил мысль оставить предсмертную записку.

Я взвел курок и был уже готов спустить его, как Генерал всхрапнул.

Звук этот напомнил мне, что он стреножен на ночь. Он погибнет, если я не отпущу его, прежде чем застрелюсь.

Я намеревался убить себя, но не Генерала.

Поэтому я убрал пистолет в кобуру и пошел к коню. Он повернул голову.

— Лучше тебе оставить меня, дружище, — объяснил ему я и похлопал по шее.

Затем я присел и развязал путы.

— Давай, беги, — хлопнул я его по крупу. Он отбежал, но недалеко, остановился и обернулся ко мне.

Это уже не моя проблема. Он был свободен. Он мог остаться или уйти, по своему выбору. Я рассудил, что он пойдет своей дорогой, как только я управлюсь с всаживанием пули себе в череп.

Я вернулся к огню, уселся и вынул кольт. Взводя курок, я вспомнил, как проводник в поезде пытался меня застрелить, и его пистолет дал осечку.

Это был неплохой момент в жизни, вскоре после происшествия с проводником, когда я уезжал вместе с ребятами, стреляя в воздух.

Эту осечку на тот момент я считал редкостной удачей.

Сейчас я смотрел на нее по-другому. По крайней мере для банды, для людей, явившихся за нами в салун и для гнавшихся за нами ребят, это была худшая неудача из возможных. Все эти люди погибли из-за одной единственной осечки.

Что ж, дважды этого не случится.

А даже если и случится, то у меня есть еще четыре каморы с патронами в одном револьвере и пять — в другом. (Эммет учил меня не ездить с патроном под бойком и заряжать последнюю камору только практикуясь в стрельбе или же в опасности.) Нет в мире такой удачи, магии или чего угодно еще, чтобы не дать им сделать свое дело.

Чудо не спасет меня на этот раз.

Я считал, что осечку можно было считать чудом. Довольно явным, словно мне на роду не написано быть убитым. Размышляя над этим, я увидел, как выворачивался и выживал в рискованных ситуациях снова и снова, с тех пор как отправился ночью в Уайтчепел.

Тут был и океан, который должен был поглотить меня или заморозить напрочь задолго до того, как я достиг Америки.

Тут был и Уиттл, жестоко убивший множество народу, но не меня.