Указывая на шкафы и полки, вытянувшиеся вдоль одной из стен подвала, не ощущая зловония смерти, которое чувствовал я, и не обращая внимания даже на реальные неприятные запахи – черной плесени, грибка, Гарвуд сказал:

– Туг масса места для кладовой.

– Я вижу, – кивнула Райа.

А я видел окровавленную, объятую ужасом женщину – обнаженную, привязанную к угольной топке, стоящей на той же самой бетонной плите, на которой сейчас стояла более современная – нефтяная. Все тело ее было покрыто рваными ранами и синяками. Один глаз почернел и до того распух, что не открывался. Я узнал, что ее зовут Дора Пенфилд. Она боялась, что муж ее золовки Клаус Оркенвольд разрежет ее на куски и вскормит ее плотью пламя топки прямо на глазах у ее перепуганных детей. И в самом деле, именно это с ней и произошло, хотя я отчаянно и успешно прогонял и прогнал от себя ясновидческие образы ее гибели.

– Нефтяная компания Томпсона осуществляет поставки топлива раз в каждые три недели зимой, – пояснил Гарвуд, – и несколько реже – осенью.

– А сколько стоит заправить полный бак? – интересовалась Райа, мастерски играя роль аккуратной и расчетливой молодой жены.

Я же видел шестилетнего мальчика и семилетнюю девочку, подвергавшихся самому разнообразному жестокому насилию – избитых, сломленных. Хотя эти беззащитные жертвы, от вида которых щемило в груди, были давно мертвы, их всхлипы, крики боли и жалобные мольбы о пощаде эхом звучали в коридорах времени, вонзаясь в меня осколками жалобных стонов. Мне пришлось подавить в себе страстное желание заплакать по ним.

Я видел также на редкость злобного вида гоблина – самого Клауса Оркенвольда. В его руках появлялись кожаный кнут, стрекало для скота, затем другие кошмарные пыточные инструменты. Он казался наполовину демоном, наполовину мясником из гестапо – носился туда-сюда по своей импровизированной крепостной башне то в облике человека, то полностью трансформировавшись, чтобы еще больше устрашить свои жертвы. Его черты были как будто сотворены из трепещущего оранжевого пламени, свет которого струился из открытой дверцы топки.

Каким-то образом я продолжал улыбаться и кивать словам Джима Гарвуда. Каким-то образом я даже умудрился задать пару вопросов. Каким-то образом я выбрался из подвала, не показав своего невероятно подавленного состояния, хотя мне никогда не будет дано узнать, как я сумел убедительно изображать полнейшую невозмутимость, когда на меня обрушивались эти темные излучения.

Поднявшись наверх и плотно закрыв дверь подвала, я перестал наконец быть свидетелем страшных дел, которые творились там. С каждым долгим выдохом я очищал легкие от воздуха, пропитанного запахами того давнего жестокого времени. Поскольку местоположение дома идеально подходило для наших целей, обеспечивая нам как удобства, так и уединенность, я решил, что, во-первых, мы его снимем, во-вторых, ноги моей больше не будет в этом подвале.