С другой стороны медленно движущегося луча, в горизонтальной трубе, противоположной той, где был я, я заметил лицо Райи, смутно освещаемое отблесками фонарика. Она тоже взглянула на меня. Но, как и я, она была не в состоянии больше чем на секунду отвести глаза от ищущего луча, опасаясь того, что может открыться в любой момент.

Внезапно светящееся копье прекратило свое движение.

Я напряг зрение, чтобы рассмотреть, что именно остановило внимание гоблина, задержав его руку с фонариком, но не увидел ничего, что могло бы заинтересовать его или возбудить подозрение.

Луч по-прежнему не двигался.

Гоблины наверху заговорили громче, быстрее.

Я пожалел, что не понимаю их языка.

И все же мне показалось, что я знаю, о чем они говорят: они собирались спуститься вниз, чтобы заглянуть в ответвления трубы. Что-то необычное привлекло их внимание, что-то не то, и они собирались спуститься, чтобы поглядеть повнимательней.

Страх прошел по моему телу – словно задрожала струна арфы, и каждая нота этого глассандо была холодней, чем предыдущая.

Я представил себе, как отчаянно, с усилиями отступаю в глубь трубы, слишком стесненный в движениях, чтобы сражаться, а один из гоблинов скользит головой вперед, преследуя меня. Быстрый, как все эти демоны, он вполне сможет вытянуть руки с ужасными когтями и располосовать мне лицо – или выцарапать глаза из глазниц, или разодрать горло – в тот самый миг, как я буду нажимать на спусковой крючок. Наверняка я убью его, но и сам умру в страшных мучениях, как только произведу выстрел, который прикончит моего врага.

Когда он увидит меня, неизбежность собственной гибели не остановит гоблина от того, чтобы полезть в трубу. Я видел, насколько их тайное общество похоже на муравейник. Я знал, что для блага сообщества один из них без колебаний пожертвует собой, как муравей без колебаний отдаст жизнь, защищая муравейник. А если мне удастся убить одного, или пятерых, или десятерых из них, они будут продолжать лезть, загоняя меня все дальше вглубь, пока мой дробовик не заклинит или пока я не промешкаю с перезарядкой, и тогда последний из них убьет меня.

Луч фонаря снова пришел в движение. Он медленно проскользил вокруг дна вертикальной трубы. Затем еще один раз по кругу.

Вновь застыл.

В освещенной шахте лениво кружились пылинки.

Ну же, давайте, вы, ублюдки, подумал я. Давайте, вперед, пора кончать со всем этим.

Щелчок, и фонарик погас.

Я напрягся.

Неужели они будут спускаться в темноту? Почему?

Внезапно они тяжело опустили решетку обратно на место.

Все же они не намерены были спускаться. Они уходили, удовлетворившись тем, что нас не было в трубе.