Пегги, пыхтя, пыталась обеими руками ослабить веревку поперек талии.

— Ну как мы, сильно оторвались? — поинтересовалась Кэт.

— Порядочно. — Приукрашивать правду не было никакого смысла.

— Поверить не могу, что нашла молоток.

— Он что, куда-то завалился?

— Ага. В самый угол. Но от меня просто так не спрятаться.

— Да сделайте вы уже что-нибудь с этой веревкой, — процедила Пегги.

— Прости, я не могла рисковать, — сказала ей Кэт. — Можешь развязать ее. Только не надо пытаться ею нас удушить, или что-нибудь в этом духе.

Я вписал машину в следующий поворот. Темнота неотступно следовала за нами.

Фургон не показался.

— Черт, мы слишком сильно оторвались.

— Не беспокойся, — отмахнулась Кэт. — Готова биться об заклад — он вернется. Если спросит, почему мы затормозили — скажем, что Пегги нужно было выбежать по-мелкому.

— Очень смешно, — пропыхтела Пегги, выныривая из узла головой вперед — будто снимая рубашку.

И тут я задался вопросом, а что случилось с моей рубашкой. Кэт вернулась в машину с молотком в одной руке и веревкой в другой.

— Где моя одежка? — спросил я ее.

— Здесь же.

Я взглянул на Кэт. Она возилась с упаковкой влажных салфеток. Рубашки моей как-то не наблюдалось. Сбитый с толку, я даже посмотрел на приборную доску — вдруг она как-то успела ее туда навесить.