И застал их там.

Снег Снегович распластался по земле, явно ошеломленный. В правой руке у него по-прежнему был нож, но, похоже, он был не в состоянии им воспользоваться.

Кэт с разбегу влепила ему пяткой меж разбросанных ног. Вытаращив глаза, Снег полухрюкнул-полувзвизгнул. Тогда Кэт отступила и от души прыгнула на громилу, утопив обе ступни в его животе. Воздух шумно покинул легкие Снеговича, его голова, руки и ноги разом на мгновение взлетели в воздух — а потом он оглушительно рыгнул, да так и остался лежать с открытым ртом на песке.

Когда Кэт отступила, подоспел я — и выбил нож у него из руки.

После мы обнялись.

И стояли так долго-долго. Казалось, в этой позе мы пробудем, подобно статуям, до скончания века. Нас чуть-чуть потряхивало.

Одно радовало: Снегу Снеговичу явно пришлось хуже, чем нам.

Наконец мы разомкнули объятия. И оба обессиленно прислонились к борту фургона. Металл был сильно нагрет, но это нас уже не волновало. Зато от массивной машины на землю падала какая-никакая тень.

— Он, думаю, готов, — сообщила она.

— Что теперь делать?

— Сухари сушить, — хмыкнула Кэт.

Мы обменялись понимающими взглядами и ухмылками.

— Боже, Кэт.

— Угу.

— Мы сделали это. Ты это сделала. Глазам не верю. Где ты припрятала тот камешек?

— Тебе лучше не знать.

Я хохотнул.

— Видела, как Донни смел его с крыши?

— Нет. А он?..