– И как бы он меня обидел, если я жила в Утятине, а ты в Москве? А в Утятине у меня были любящие родители, бабушка и братья. Такую ораву не обидишь. Спокойно могла выйти хоть за Синюю Бороду.

Валька задумался, кто бы победил, Синяя Борода или бабушка. Представить бабушку, ноющую: «Анна, сестрица Анна» он не мог. А вот ухватить за бороду и потащить по асфальту – это запросто. Да еще и ругая его на все корки при этом, как она сейчас маму ругает. И мама вон стоит вся красная. Да, бабушку не переорать.

Кажется, последнюю фразу он произнес вслух, потому что обе они враз замолчали, повернувшись к нему. Валька испугался.

– Валя, ты что? – спросила мама.

– Вот! Твое воспитание! Мало того, что дочь хамит, так еще и внук родной ни в грош не ставит! Ноги моей здесь не будет!

С треском захлопнулась входная дверь. Мама дернулась было бежать за бабушкой, но махнула рукой.

– Ну, и что это было? Действительно охамел!

Пискнул дверной звонок. Мама испуганно охнула:

– Не доругалась! – и побежала открывать дверь. Но это была Люсипа.

– Я услышала, как дверь хрястнула, гляжу, Валентина Карловна летит. Что-то быстро она от вас отстала.

– Сынок озверел. Мы ругаемся, а он говорит: «Бабушку не переорешь».

Люсипа захохотала:

– Устами младенца глаголет истина!

– Подожди ржать! Видишь, тут действительно меры принимать надо! Валя, как ты мог?

– Ну, ты сказала, что бабушка могла за Синюю Бороду замуж выйти. Я и подумал, что она бы не дала себя зарезать: за бороду схватила бы и по асфальту поволокла и еще ругала бы на все корки… как тебя. И нечаянно вслух это сказал. Мама, я, правда, не хотел!

– Лен, да брось ты малого ругать! Видишь, он расстроился! Он не хотел! Да и кто бы в здравом уме с Валентиной Карловной связался… – и тетя Люся захохотала.

Ободренный заступничеством Люсипы, Валька сказал:

– Ты сама не выносишь, когда бабушка тебя учит…

– Ты не прав, дружок, – поспешно перебила его Люсипа. – Годочков-то маме сколько? Ее уже учить поздно. А вот тебя еще учить и учить.

– Ладно, теть Люсь. Учите!