Нептун начинает насвистывать и расхаживает вокруг нее, словно в танце, приподнимаясь на носках, с легкими поворотами влево и вправо. Его туфли из дешевой искусственной кожи совсем исцарапаны, стертые гладкие подошвы едва ли не скользят по полу. Внезапно Нептун застывает на месте и еще раз внимательно смотрит на нее, потом перестает свистеть, отворачивается и уходит. Его шаги эхом отдаются от бетонного пола. Тяжело хлопает деревянная дверь. Засов встает на место, щелкает замок.

Ушел. На какое-то время.

* * *

Инструменты разложены на подносе неподалеку: зажимы, резиновый жгут, скальпель, маленькая пила, пропановая горелка, рулоны бинтов и марли, толстые хирургические тампоны, металлический совок, плотная белая ткань. Нептун оставил эти вещи там, где она могла видеть их. Это часть игры.

Сукин сын. Сукин сын, сукин сын…

«Прекрати, – говорит она себе. – Думай, а не паникуй».

Завтра утром на крыльце полицейского участка появится еще одна рука в картонке из-под молока. Только теперь это будет ее рука. Она смотрит на пилу, сглатывает комок в горле и закрывает глаза.

«Думай, черт побери».

Она крутит запястьями, пытаясь избавиться от клейкой ленты, но это ничего не дает.

Она открывает глаза и снова видит инструменты, перевязочный материал и пилу с маленькими серебристыми зубьями.

Кто-то стонет слева от нее. Медленно, словно артритная старуха, она поворачивает голову налево и прикасается щекой к холодному сырому полу.

– Ты! – удивленно, но с облегчением произносит она.

Женщина прикручена изолентой к литой железной трубе на противоположном конце склада.

– Я могу вытащить нас отсюда, – обещает она.

Женщина поднимает голову и открывает заплывшие глаза. Она начинает смеяться; разбитая губа трескается и заливает кровью ее подбородок.