После Хэллоуина Рождество всегда было моим любимым праздником. На самом деле в семье Келли — как в моём детстве, так и сейчас — мы склонны впадать в праздничный режим довольно рано. Резиновая маска Человека-волка всё ещё валяется на диване, а хэллоуинские конфеты всё ещё разбросаны по кухонному прилавку, когда мы достаём рождественские украшения, шесть искусственных ёлок и коробки с игрушками, а также робота Санта-Клауса (который в нынешнее время мигает и имеет тенденцию петь рождественские гимны, а также боксировать с вами, как Майк Тайсон, вместо того, чтобы весело танцевать, как он делал двадцать лет назад в моём детстве).

Когда я был ребёнком, Рождество означало конкретные идеалы и традиции: Рождественское представление в церкви, обувная коробка под ёлкой с яблоками, апельсинами, ореховой смесью и крошечные, завёрнутые в фольгу Санта-Клаусы с большого прилавка со сладостями размером с яхту в местном магазине Sears. Это также означало тёплые объятия и рождественское печенье от мамы, стоическое чтение папой «Ночи перед Рождеством», второй главы Библии от Луки и сокращённой версии «Рождественской песни» Диккенса в иллюстрированных классических произведениях. И, конечно же, телешоу: «Рождество Чарли Брауна», «Красноносый северный олень Рудольф» и «Как Гринч украл Рождество!»