— Кому-то кидают, а кто-то сам кидается на шею… как собака на кость, — проговорил Варфоломей. Его глаза косыми скальпелями вскрыли зрачки Дианы.

В груди Княгини поднялось секундное замешательство: ей вдруг показалось, что Варфоломей знает про ее визит к Михаилу. Нет, он не может. Неужели он все видел в зеркало?.. Если он сейчас об этом расскажет…

— А кто у нас там кидается на чужие кости?.. — подняла брови Диана. — Кому-то стало нравится, когда тело истлело на равнинах?

— Кому-то небесные иерархи как сахарная косточка, — отозвался Варфоломей негромко.

Генерал ясно подразумевал Михаила. Но он вполне мог просто хотеть ее оскорбить напоминанием о неприятном романе, как это любили делать все, особенно Самуил. Нельзя было терять самообладания.

— Если у тебя навязчивая идея об архангелах и их подругах, то… — начала было Диана. Но тут вмешался Князь.

— Нет больше архангела!.. Конец пришел Михаилу! — рявкнул он.

— Как нет? — Диана встрепенулась.

— Так нет! — ноздри Самуила раздулись от злости. — Он умирает, я его убил!.. Отнял его архангельство! Что ты так побледнела?!..

Диана подавила подергивание в плечах.

— Как такое может быть? — вымолвила она, поняв, что голосом раскрыла свое волнение.

— Очень просто. У твоего архангела не нашлось сил для битвы, и он пустил в ход свой потенциал, — объяснил Самуил жестко. — Теперь у него нет больше ничего. Он слабее мотылька, появившегося на свет, — Князь сделал жуткую паузу. — Варф, принеси из кабинета зеркало, пусть Княгиня посмотрит, — приказал он с холодящим спокойствием.

Варфоломей поспешил повиноваться. Диана безмолвствовала.

— Что, жалко его стало? — спросил Князь, понизив голос. Его пристальный взгляд обжигал щеки жены.

— Вовсе нет, — она ответила ему смелой синевой взгляда. — У меня не меньше поводов чем у тебя желать его смерти, и тебе это известно.

Пришел Варфоломей. В руках у него был стул из кабинета и зеркало Земли. Он поставил стул близко к дивану и приладил на него зеркало, а сам отсел в сторону.

Князь щелкнул пальцами. По полированной поверхности пошли полосы, а затем прояснилась картинка.

На скале, заполненной архангелами, лежал Михаил, до плеч укрытый пледом. В уголках его губ и на щеке виднелась почерневшая кровь. Его грудь с трудом вздымалась, ресницы были опущены. Агнесс была с ним. Ее ладошка беспомощно сжимала его руку, а глаза трепетали в его лицо. В них читалось столько скорби и одновременно нежности и стойкости, что, казалось, нет такой души, которая, увидев, не проронила бы слезы.

Она оторвала с колена пальцы и нежно погладила его волосы, подрагивая губами, словно шепча никому, кроме него, неслышные слова.